16 марта 2008 года в Арт-центре Марка Шагала в рамках цикла «XXI век. Диалоги о культуре» состоялась творческая встреча с лауреатом премии С. Довлатова, писательницей и переводчицей Наталией Толстой.
Из первых уст
«Надо что-то накопить, чтобы написать», - Наталия Никитична Толстая в этом убеждена. И если раньше не писала, то именно по этой причине. По профессии она филолог, окончила шведское отделение филфака Ленинградского университета, осталась на кафедре, со временем защитила докторскую диссертацию. Так всю жизнь здесь и работает. Как специалист по скандинавским языкам часто бывает в Швеции, которую проехала всю - с севера на юг. Читала здесь лекции о русском языке и литературе, преподавала, а однажды получила поистине сказочную работу - инспектора русского языка в гимназии небольшого городка. В «стране, где всюду видна забота о человеке, где нет ни воровства, ни злых лиц, где в общественных туалетах пахнет лепестками роз», она научилась по-другому смотреть на многие вещи. И... стала писать. На шведском. Все 26 рассказов были опубликованы. Дома ей захотелось перевести их на русский, но ничего путного из этой затеи не вышло. «Что хорошо по-шведски, по-русски не «катит». С тех пор на чужом языке Наталия Никитична не пишет. А почти все свои рассказы на русском языке опубликовала вначале в журнале «Звезда», который выходит в Петербурге. Потом был сборник «Двое», написанный в соавторстве с сестрой, а совсем недавно увидела свет книга «Одна».
О чем пишет Наталия Толстая? О себе, истории, эпохе, о прекрасном времени, полном надежд, - шестидесятых, о «брежневской поре», «когда все поняли, по каким правилам жить». И, конечно же, о своей семье - ненавязчиво, как бы между прочим, не называя фамилий. Хотя совсем обойтись без этого невозможно. Слишком знаменитая фамилия, которая «и сегодня людям не дает покоя». Удивительно, что за столько лет люди не устали расспрашивать: вы из каких Толстых? А Лев Толстой кем вам приходится?
Более осведомленные просят рассказать и о других близких родственниках-литераторах. О бабушке по отцовской линии - Наталье Васильевне Крандиевской, женщине необыкновенной по всем статьям - поэтессе, которую хвалил сам Иван Алексеевич Бунин. Легком, веселом, красивом человеке. О дедушке по материнской - Михаиле Леонидовиче Лозинском, главным трудом жизни которого стал перевод «Божественной комедии» Данте.
Весьма интересной была и история жизни Александры Леонтьевны Тургеневой - матери Алексея Николаевича Толстого, женщины яркой и независимой. К слову, тоже писательницы, автора повести «Воля», выступавшей в печати под псевдонимом А. Бостром.
Петр Андреевич Толстой - государственный деятель, посланник Российского государства в Турции, одним из первых получивший графский титул, якобы за то, что обманом выманил царевича Алексея из Рима и убедил вернуться в Россию на верную расправу... Согласно легенде несчастный наследник Петра, узнав о том, проклял мужской род Толстых до 16 колена.
Генерал Шиловский, вторым браком женатый на дочери Алексея Толстого - Марианне, человек кристальной честности, послуживший прототипом Рощина в «Хождении по мукам». Отвергнутый муж первой жены - Елены Сергеевны, известной миру как муза Михаила Афанасьевича Булгакова... Много странных и роковых историй было в жизни этой семьи.
Обо всем этом витебляне, которые пришли в музей Марка Шагала на первую встречу цикла «XXI век. Диалоги о культуре» услышали из первых уст.
Наталия Никитична Толстая приехала в Витебск по приглашению Дмитрия Ивановича Соллертинского, который с особой теплотой относится к нашему городу, где некоторое время работал его отец. Но, как выяснилось, - Витебск давно манил ее к себе как родина Марка Шагала. Наталия Никитична оказалась очень интересной рассказчицей и охотно познакомила собравшихся с историей своей семьи.
«Нас было семеро братьев и сестер - веселых, плохо одетых дворовых детей. Мы сами себя развлекали и были близки к народу - няне и домработнице».
Наталия Толстая. «Не называя фамилий».
«Семьи моего отца и матери были не похожи, хотя главы семейств были литераторами: писатель Алексей Николаевич Толстой и Михаил Леонидович Лозинский, очень известный переводчик. Лозинские жили скромно, занимались научной работой. Михаил Леонидович в тридцатые годы прошлого века заведовал библиотекой Вольтера, которая была куплена в семидесятые годы XVIII века Екатериной II и является жемчужиной Санкт-Петербургской публичной библиотеки.
А семью Толстых относили к богеме, в доме всегда был много гостей, часто устраивались праздники.
Мать и отец учились вместе на физическом факультете Ленинградского университета. На первом занятии они случайно сели рядом, с этого все и началось. Родители прожили вместе 55 лет. Мама мне призналась однажды: «Когда я увидела твоего отца, больше ни на кого не обращала внимания».
Когда убили Кирова, Михаила Леонидовича Лозинского арестовали, так как он был из дворянского рода. А по одной из версий, Кирова убили дворяне. Потому дедушке грозила ссылка в Сибирь. Мама сказала отцу, что они вынуждены расстаться, так как их семья отправляется в ссылку. Отец обратился к Алексею Толстому с просьбой спасти Лозинских. Тот попросил об этом Горького, который был официальным писателем №1. Алексей Максимович спрашивает: а кто такие Лозинские? Кто они вам? Мол, как объяснить наверху? И тогда мой 17-летний отец и 18-летняя мать зарегистрировали брак. Лозинского отпустили. Поначалу брак был фиктивным. Каждый еще несколько лет жил в своей семье, поскольку оба были слишком юные. А затем в этом счастливом браке было семеро детей.
Когда после войны мы вернулись в родной город, нам негде было жить. Вначале жили у Лозинских. Отец к этому времени был лауреатом Сталинской премии по физике, в семье было уже трое детей. Он пошел просить квартиру. Нам выделили, как потом выяснилось, квартиру, которая в свое время специально строилась для Кирова, но он не успел въехать. До нас в ней жил известный актер Юрий Михайлович Юрьев, премьер Александринского театра.
Так что наша квартира в доме на Карповке тоже с историческими корнями.
Жили весело, демократично. Одевали нас очень плохо - донашивали вещи друг за другом. Но в начале 1950-х внимания на это никто не обращал.
Были другие ценности в семье. Основное, на что делался упор - образование. К нам в дом ходили преподаватели английского, французского, немецкого языков, музыки. После школы всем хотелось погулять, но приходилось заниматься. Мы страдали, ленились. Но потом, когда выросли, были очень благодарны родителям за то образование, которое они нам дали.
Все мои братья и сестры окончили, как и мои родители, Ленинградский университет».
«Мне повезло: я их застала. Я их помню. Не знаю с кем их сравнить: с первыми христианами, с греческими стоиками или с энциклопедистами эпохи Просвещения.
Умершие в один год и день, они вечно едут в поднебесье на золотой колеснице, - небожители, почему-то оказавшиеся моими дедушкой и бабушкой».
Наталия Толстая «Не называя фамилий».
«Когда мы жили в Елабуге в 1942-1944 годах, дед Михаил Леонидович Лозинский заканчивал перевод «Рая» - последней части «Божественной комедии» Данте. 8 тысяч терцин. Это был основной труд его жизни, хотя до этого он переводил и Шекспира, и Лопе де Вега, и Ромена Роллана. В 1947 году Фадеев пришел к Сталину со списком кандидатов на Сталинскую премию. Сталин спросил, какое самое выдающееся произведение в советской литературе создано в 1946 году. Фадеев ответил: писательская общественность считает, что это перевод Лозинским «Божественной комедии». Но, согласно уставу о премии, перевод нельзя награждать. Сталин сказал: «Тогда надо изменить устав». Это Фадеев сам рассказывал моему дедушке.
После получения Сталинской премии наша жизнь несколько улучшилась. Была куплена дача (до сих пор стоит в поселке на Карельском перешейке), машина, чтобы дедушку вывозить. Он к тому времени уже не выходил из дома, болел. Бабушка Татьяна Борисовна была добродетельна, всю жизнь помогала другим. Ничего себе, ничего внукам: у вас и так все есть! Она непрерывно слала деньги, вещи, продукты своим подругам, друзьям молодости, которые были в лагерях, ссылках, тюрьмах. Их детям, погибавшим в нищете. На это и ушла большая часть Сталинской премии.
Михаила Леонидовича я помню прекрасно, он умер в 1955 году. Я с ним много общалась, и память о нем незабываема. До сих пор я не могу сравнить этого человека ни с кем из живущих.
Дедушка долго болел и в 1955 году он был так плох, что лежал в кислородной палатке. Незадолго до конца у него был врач. И когда он выходил из его спальни, бабушка спросила: «Ну, как он там?». И врач сказал, что Михаил Леонидович проживет максимум сутки. Бабушка, казалось бы спокойно принявшая это известие, затворила за доктором двери, пошла в свою комнату и приняла яд. И она фактически умерла раньше его. Я помню: два больших гроба в огромной столовой, певчие в коридоре. Дедушку с бабушкой отпевал священник. Моя мама сидела в углу, вся черная. Вы представляете, что значит потерять сразу обоих - любимого отца и обожаемую мать? Перед самой ее смертью я спросила: как могла так поступить бабушка. Почему тебя не пожалела и твоих, тогда уже пятерых детей? Мама ответила, что бабушка сильно любила своего мужа. Сказала, что последними словами бабушки были: «Я, кажется, смалодушничала». Вот такая трагедия случилась в семье. О ней в 55-м говорил весь Ленинград. Сейчас бабушка и дедушка лежат на Литераторских мостках на Волковом кладбище. Когда в 1992-м году умер отец, то тоже стали искать место на Литераторских мостках. И единственное место, где было свободно - неподалеку от Лозинских. Теперь все они: бабушка с дедушкой, и отец с мамой - рядом. Мы считаем, что это хороший знак».
«Смотрю на фотографию. Бабушке шестнадцать лет, рядом брат, сестра, родители. Их прекрасные лица спокойны. Они жили в необыкновенной, неповторимой стране, где было много, очень много людей с прекрасными лицами...».
Наталия Толстая. «Не называя фамилий».
«Бабушка Наталья Васильевна Крандиевская была необыкновенная женщина. Писаная красавица, талантливая ко всему. Первый сборник ее стихов был издан в 1913 году. Когда после революции они убежали во Францию, и им не на что было жить (кому был там нужен Алексей Толстой со своей литературой?) бабушка шила для более богатых русских эмигранток, писала тексты песенок по-французски, чтобы их исполняли в кафе и ресторанах, всячески трудилась, чтобы прокормить семью. А семья в ту пору была такая: Алексей Толстой, мой папа, которому было тогда четыре года, Наталья Васильевна и взяли еще с собой старшего сына бабушки моей от первого брака - Федора.
У Натальи Васильевны это был второй брак. Они поженились с Алексеем Николаевичем во время Первой мировой войны. Он развелся, она разошлась, это была безумная любовь и страсть. Из-за границы вернулись по желанию Толстого. Он хотел домой во чтобы то ни стало. Написал Троцкому письмо - можно ли ему будет приехать. И Троцкий ответил: «Валяйте!».
Бабушка себя посвятила тому, чтобы мужу-писателю было хорошо и комфортно работать.
Поначалу, когда они вернулись в Петроград, средств не было, первые деньги пришли тогда, когда он написал в содружестве с историком и пушкинистом Павлом Елисеевичем Щеголевым пьесу «Заговор императрицы», которая шла по всей России и принесла им огромные деньги. Она, конечно, конъюнктурная, и сейчас ее никто ставить не станет, но тогда принесла успех. В 30-е годы Толстые жили широким домом в Детском Cеле. Алексею Толстому было за 50. Такие годы, когда «седина в голову, бес в ребро». Потом, ему казалось, что она недостаточно его хвалит, критикует. Например, за общение с Ягодой. Это его стало раздражать. И вот однажды Наталью Васильевну попросили устроить на работу одну молодую девушку, которой нечем жить потому, что мужа арестовали, и он пропал. Она пожалела эту девушку и взяла ее в дом. Она там и осталась. Алексей Толстой женился на ней. Это была Людмила Ильинична Крестинская-Баршева. Вместе они уехали в Москву и жили в Барвихе. Там Толстой умер в феврале 1945 года от рака легких. И бабушка осталась одна и снова начала писать. Она посвятила целый цикл стихов Алексею Толстому. У нее есть замечательные стихи. Особенно про разрыв, про молодость, про блокаду.
Мой брат Иван, который работает на радио «Свобода» в Праге, и сестра Татьяна наконец-то собрались издать воспоминания бабушки (есть замечательные) и стихи.
Всю блокаду она прожила в Ленинграде, охраняя библиотеку Алексея Николаевича. Была у бабушки такая наивная мечта, что он вернется в старую квартиру».
«Много интересного узнавала я о нашей семье:
- Я читал, что «Приключения Буратино» написал Бунин, а Алексей Толстой у него выкрал и напечатал под своим именем...».
Наталия Толстая. «Не называя фамилий».
«Еще существует масса легенд об Алексее Толстом. Чего я только не наслышалась! Сколько придумано всяческих фантастических историй. Но он и сам был автором некоторых. Одну из «авантюр» Толстой прокрутил вместе со Щеголевым. А именно - вдвоем они «сочинили» дневник Анны Вырубовой - придворной дамы при дворе Николая ІІ, очень откровенный. Ходили слухи, что она его не писала. И вот однажды, когда в нашу страну уже стали иностранцы ездить, у нас дома был племянник Вырубовой - Николай, живущий во Франции пожилой господин. Он сказал отцу, что когда умирала тетя Аня, она его попросила объявить всем, что никогда не жила ни с Распутиным, ни с Николаем ІІ, чиста и невинна. Я была знакома с пожилой дамой, которую звали Ирина Щеголева. Она была невесткой того знаменитого историка.
Я как-то спросила, знает ли она что-нибудь про дневник Вырубовой? Она говорит: конечно, при мне все было! И когда они это писали, они так хохотали, что со стульев падали! Вот такой казус!»
«Пятнадцать синих томов стоят на полке. И во всех томах - фотографии писателя, сделанные в разные годы. Я всматриваюсь в черты лица, то хмурого, то просто усталого человека, пытаясь вызвать в себе родственные чувства. Когда я прочла в первый раз повесть «Ибикус», то ощутила преступную семейственную связь с автором: это написала я. Вернее, я хотела бы так написать».
Наталия Толстая. «Не называя фамилий».
«В нашей семье не было культа Алексея Толстого. Чтобы всем читать, что написал. Потом уже познакомилась с творчеством. И нравится мне у него не все. Мне нравятся его рассказы, «Ибикус», из больших произведений «Петр І» и первая часть трилогии «Хождение по мукам», которую он написал в Париже, а потом вынужден был переделать. Думаю, что когда он вернулся в Россию, то и предположить не мог, что такое начнется! Когда отмечали столетие со дня рождения Алексея Николаевича, на собрании выступал старый чекист. Он сказал: «Вы даже не представляете, сколько доносов было на Толстого. Больше 800! Просто не знали, по какому делу его пустить».
В детстве она мечтала быть как все, превратиться «в другую девочку и жить, как живут остальные», и не помышляла быть писателем. Но куда деваться при такой генетической предрасположенности к литературе?
Наталия Никитична теперь пишет короткие рассказы и эссе, активно сотрудничает с журналами, издается, оставаясь сторонницей малых форм.
Предложения написать «большую прозу» про свою семью пока отклоняет: «Не мое».
Иногда, когда очень попросят, она работает гидом. Возит по «упоительно красивому Петербургу иностранных туристов, в основном шведов. И давно убедилась в том, что для них символом русской культуры является Шагал. По нему скандинавы буквально сходят с ума. И первый вопрос, который они задают перед входом в любой музей: «А Шагал там есть?». В Витебске он точно есть.
После посещения родины художника Наталие Никитичне будет чем дополнить рассказ о Шагале.
«Я о Витебске еще напишу», - обещает она.
Нина Лукьянова,
г. Витебск.
Фото Владимира Базана.
