Людмила Хмельницкая. Сплетения судеб...

Людмила Хмельницкая. Сплетения судеб

(Исаак Розенфельд, Софья Дымшиц-Толстая, Марк и Белла Шагалы) (1)

 

Изучение биографий членов семьи жены Марка Шагала Беллы Розенфельд всякий раз приносит интересные результаты. Сегодня мы уже имеем некоторые сведения об истории семьи Розенфельд, о жизненном пути одного из братьев - Якова, о революционной деятельности в начале ХХ века старшей сестры Анны и ее мужа Абрама Гинзбурга, о годах учебы самой Беллы в Алексеевской гимназии в Витебске и на Высших женских курсах в Москве.

О биографии самого старшего ребенка в семье - Исаака Розенфельда - до сих пор было известно немного. По сведениям А. Подлипского, Исаак "рано порвал с еврейством, много читал литературы на русском и европейских языках. Из-за этого происходили ссоры с отцом. Но Самуил-Наум с этим скоро смирился, дал сыну денег на учебу в Швейцарии" (2).  В настоящее время удалось найти документы, касающиеся учебы Исаака Розенфельда в Бернском университете, что приоткрыло новые страницы как в его личной биографии, так и в биографиях тех людей, что его окружали.

Согласно найденным архивным документам, Исаак Розенфельд родился 20 июня 1879 года в Витебске. Как позднее он писал в "Curriculum vitae", в 1896-1902 годах "учился в частном реальном училище, а затем в качестве слушателя изучал в Киеве экономию, философию и литературу". О каком "частном реальном училище" идет речь, сказать сложно, т. к. частных учебных заведений подобного рода в Беларуси тогда не было, а из государственных учреждений реальные училища существовали в Минске и Могилеве (в Орше реальное училище открылось в 1901 году, в Витебске - только в 1910-м) (3).  В то же время, по данным документов Департамента полиции, в 1901-1902 годах Исаак Розенфельд "жил при родителях" и "занимался торговлей вместе с отцом" (4).

В это время в семье витебского купца Шмуля-Неуха Ицкова Розенфельда и его жены Фриды-Алты Боруховой (урожд. Левьянт) кроме старшего Исаака подрастало еще пятеро сыновей и две дочери. Все сыновья жили с родителями в Витебске, кроме младшего Абрама, который в 1901 году поступил в реальное училище в г. Скопине Рязанской губернии. Младшая из дочерей, Белла (Бася-Рейза), в 1900 году начала учиться в Витебске в частном учебном заведении - женском семиклассном училище Раисы Милинарской.

Больше всего хлопот родителям доставляла старшая дочь - Анна (Хана) Розенфельд, которая очень рано включилась в революционное движение. В возрасте 16 лет она уже стала членом пропагандистского кружка, который возглавлял в Витебске Абрам Гинзбург, в будущем ставший ее мужем. В 1898 году Хана вошла в состав Витебского комитета РСДРП (5).  В 1900 г. летучим отрядом филеров, прибывшим в Витебск из Москвы, за "Стрижкой" (такова была кличка Ханы) велась слежка. В марте 1901 года начальником Витебского губернского жандармского управления она была внесена в список лиц, объявленных в розыск, но к тому времени Хане удалось избежать ареста, уехав из Витебска. 17 февраля 1902 года она была арестована на конспиративной квартире в Елизаветграде, где вместе с мужем работала в подпольной типографии, выпускавшей газету "Южный рабочий", и заключена в одесскую тюрьму. В июле 1903 года Хана Розенфельд и Абрам Гинзбург были "высланы под гласный надзор полиции" и "водворены на жительство в Якутской области" (6).

В это самое время Исаак Розенфельд предпринял первые попытки получения систематического образования. 25 января 1903 года он получил заграничный паспорт и уехал в Европу (7).  Летом 1903 года в Германии он записался в Гисенский университет, где слушал лекции по философии профессора Зибека и по истории профессора Онкена. Осенью 1903 года Исаак приехал в Швейцарию, чтобы обучаться в Бернском университете.

В Бернском университете в то время было шесть факультетов: юридический, философский, евангелическо-теологический, католическо-теологический, медицинский и ветеринарно-медицинский. Исаак Розенфельд избрал для себя философский факультет, на который он записался на зимний семестр с 3 ноября 1903 года (8).  На философском факультете в Берне Исаак учился до 1909 года.

Благодаря любезной помощи заведующей Бернским университетским архивом госпожи Франциски Роггер, а также сотрудницы городской библиотеки г. Цюриха госпожи Моники Баньковски, которым автор выражает свою глубокую признательность, удалось найти документы, освещающие время учебы Исаака Розенфельда в Бернском университете. На философском факультете Исаак слушал лекции по истории философии и физиологической психологии у известного профессора Людвига Штейна, по истории новейшего времени - у профессора Филиппа Вокера, по истории немецкой литературы - у профессора Вальцеля, по теоретической экономии - у профессора Онкена, серьезно изучал французский и английский языки, а также другие дисциплины (9).

В 1905 году к Исааку Розенфельду в Берн приезжал его брат Яков (Янкель-Гирша), который еще в 1903 году "выехал за границу с целью учиться", учился в Фридберге, Гессене и Женеве, однако в 1904 году вернулся "к призыву" в Витебск (10).  Из документов Национального исторического архива Беларуси следует, что сын мещан "Шмуйля-Неуха Ицкова Розенфельда и жены его Алты-Фриды Боруховой" Янкель-Гирша в 1892 году был причислен к семейству витебского мещанина Еселя Ицкова Угорица "по праву усыновления" (11).  Видимо, это было сделано для того, чтобы в будущем Яков как единственный "сын" Еселя Угорица мог избежать призыва на действительную военную службу. И действительно, по отношению Витебского уездного воинского присутствия от

24 декабря 1904 года он был только зачислен в ратники ополчения 1 разряда, а на основании решения губернского присутствия от 12 апреля 1905 года зачислен в ратники ополчения 2 разряда (12).

В начале 1905 года Яков Розенфельд вновь выехал за границу. Он был у брата Исаака в Берне, а также в Женеве, после чего "вернулся в империю 5 февраля через пограничный пункт Радзивилов". 9 марта 1905 года Яков был арестован на вокзале в Киеве при перевозке нелегальной литературы и с 15 марта по 16 июня 1905 года находился в Киевской тюрьме, после чего был отправлен в Витебск под особый надзор полиции (13).

Исаак Розенфельд в это время продолжал свое обучение в Берне. 17 мая 1905 года на философский факультет Бернского университета записалась студентка Сара Дымшиц, уроженка Санкт-Петербурга, которая до того на протяжении полутора лет уже занималась в том же университете на медицинском факультете. Это была особа, позднее известная в истории русской культуры под именем Софьи Исааковны Дымшиц-Толстой (1884-1963), второй жены писателя Алексея Николаевича Толстого, а также художницы-авангардистки, в послереволюционные годы сотрудничавшей с Владимиром Татлиным.

Софья Дымшиц родилась в Петербурге в состоятельной еврейской семье 23 апреля 1884 года (14).  После окончания женской гимназии, имея отроду 18 лет, она уехала учиться в Швейцарию и приступила к занятиям на медицинском факультете Бернского университета 28 октября 1903 года, с началом зимнего семестра. Согласно матрикулярным книгам, она записалась в университет как Сара Дымшиц (Sarah Dymschitz), здесь же был указан и настоящий год ее рождения (во всех позднейших документах она омолаживала себя на пять лет, указывая датой своего рождения 23 апреля 1889 года) (15). 

Исаак Розенфельд и Сара Дымшиц поженились летом или осенью 1905 года. Поскольку записей о браке в документах Бернского городского архива не обнаружено, можно предположить, что он был зарегистрирован либо в одной из синагог других городов Швейцарии, либо даже в Витебске, т. к. в регистре лиц не бернского происхождения за 1905-1906 годы, куда были внесены сведения о новой паспортной книжке Сары Розенфельд с записью о браке, почему-то указывалось, что она родилась не в Петербурге, а в "Витебске, Россия" (16).  Новая паспортная книжка Исаака Розенфельда была датирована 14 октября 1905 года (17). 

Согласно сведениям новой регистрации 1906 года, Сара Розенфельд жила в Берне "у мужа" на Gutenbergstrasse 24 (18).  На философском факультете она слушала только лекции по истории, истории искусства, английскому и французскому языкам (19). 

После окончания зимнего семестра 1905/1906 года Исаак Розенфельд, работавший над своей диссертацией, должен был на один семестр уехать в Страсбург. 6 апреля 1906 года вместе со своей супругой он покинул Берн и выехал вместе с ней, как было записано в соответствующих документах, в Страсбург (20).  Осенью Исаак снова вернулся в Берн, где продолжил свои занятия на философском факультете, однако его супруга вместе с ним не приехала и в декабре 1906 года была исключена из списка студентов Бернского университета (по причине отсутствия на лекциях или неуплаты за учебу) (21). 

К этому времени Софья Дымшиц уже навсегда оставила мысли о получении университетского образования и о возможности дальнейшей совместной жизни с Исааком Розенфельдом. По всей видимости, весной 1906 года она не поехала с мужем в Страсбург, а направилась в Дрезден, где ее брат Лев Дымшиц, исключенный за участие в студенческих беспорядках из Рижского политехнического института, был студентом Дрезденского технологического института. В конце февраля 1906 года в Дрезден приехал начинающий литератор граф Алексей Николаевич Толстой (1882/1883-1945). В начале января 1906 года Технологический институт в Петербурге, где учился Толстой, по распоряжению правительства был закрыт (занятия возобновились только в сентябре 1906 года). Взяв в институте отпуск, Толстой приехал в Дрезден для поступления в Королевскую Саксонскую высшую техническую школу на механическое отделение, которую посещал до июля того же года (22).  Старинный друг Толстого Саша Чумаков ввел молодого графа в круг русских эмигрантов, главным образом студентов, исключенных из различных высших учебных заведений России. В Дрездене Толстой познакомился и со Львом Дымшицем.

Перебравшись в Дрезден, Софья Дымшиц поселилась в пригородном районе под названием "Вайсер Хирш" ("Белый олень"). "Брат часто навещал меня, - писала она позднее в своих воспоминаниях, - приезжая со своими товарищами, среди которых был и Алексей Николаевич Толстой" (23). 

О браке с Розенфельдом в тех же воспоминаниях она писала очень коротко: "Я в это время жила и училась в Берне, где была студенткой университета. В этом же университете обучался и человек, считавшийся по документам моим мужем. Брак наш был странный, я бы сказала "придуманный".  Человека этого я не любила и не сумела его полюбить. Вскоре я тайно, без всякого предупреждения, покинула его и поехала в Дрезден, к брату" (24). 

Алексей Толстой в это время был женат на Юлии Рожанской, и у него был маленький ребенок. Первый брак для будущего писателя также не был знаковым событием. Позднее в своей краткой автобиографии Толстой писал: "Я рано женился - девятнадцати лет, - на студентке-медичке, и мы прожили вместе обычной студенческой рабочей жизнью до конца 1906 года". Увлечение обремененного семейными узами Толстого сестрой обеспокоило Льва Дымшица, и он настоял на том, чтобы Софья уехала из Дрездена в Петербург к родителям.

Так быстро после непродолжительного супружества в 1905-1906 годах судьба навсегда развела по жизни Исаака Розенфельда с его первой женой. Оба прожили потом долгие, насыщенные яркими событиями жизни, тесно вплетавшиеся в контекст эпохи и часто выводящие нас на те же личности, с которыми, начиная с 1910-х годов, общались Марк Шагал и Белла Розенфельд. И хотя сохранилось слишком мало свидетельств непосредственных контактов всех персонажей, о которых пойдет речь в дальнейшем повествовании, сплетения судеб уже сами по себе, на наш взгляд, настолько симптоматичны, что восстановление дальнейших жизнеописаний Софьи Дымшиц и Исаака Розенфельда приобретают особый интерес и смысл.

До 1909 года Исаак Розенфельд оставался в Берне, продолжая обучение на философском факультете. Возвратившись в 1906 году в Россию, Софья Дымшиц решила посвятить себя искусству и, имея целью поступление в Академию художеств, начала занятия в петербургской школе художника С. С. Егорнова, которую посещала зимой 1906/1907 годов. Толстой также вернулся в Петербург и восстановился в Технологическом институте. Вскоре он нашел там Софью и также начал посещать школу Егорнова. Отношения молодых людей продолжали углубляться. Девушка оказывала на молодого литератора сильное влияние. В 1913 году он писал: "В 1907 году я встретился с моей теперешней женой и почувствовал, что об руку с ней можно выйти из потемок. Было страшное неудовлетворение семьей, школой и уже умирающими интересами партий. Я начал много читать и писать стихи. Я был уверен в одном, что есть любовь. Теперь я уверен, что в любви рождаются вторично. Любовь есть начало человеческого пути" (25).

С июля 1907 года Дымшиц и Толстой стали жить вместе (в 1910 году Толстой получил развод, однако Исаак Розенфельд не давал развода Софье). Лето и начало осени 1907 года молодая чета провела на даче на Карельском перешейке в местечке Келломяки. Их единственным гостем в это время был Корней Иванович Чуковский, живший неподалеку в местечке Куоккала.

Вернувшись осенью в Петербург, Толстой иДымшиц сняли квартиру. Как пишет в своих воспоминаниях С. Дымшиц, поменяв несколько квартир, молодые, наконец, сняли комнату в квартире художницы Елизаветы Николаевны Званцевой на Таврической улице в доме № 25, в котором помещалась ее известная школа живописи (26).  К этому времени Толстой и Дымшиц уже передумали поступать в Академию художеств, их теперь больше привлекали работы художников объединения "Мир искусства", поэтому для своих дальнейших занятий они выбрали школу Званцевой.

 Художественная школа Званцевой, открытая ею "против рутины" академии в 1906 году в Петербурге, находилась на Таврической улице в доме с башней напротив Таврического сада. Сама некогда посещавшая Петербургскую Академию художеств по классу профессоров Чистякова и Репина, Елизавета Николаевна Званцева (1864-1922), не закончив обучения, уехала в Париж, где занималась в мастерских Жулиана и Коларосси. Вернувшись на родину, в 1899 году она открыла собственную художественную школу в Москве, где преподавали Валентин Серов, Константин Коровин и Николай Ульянов. К 1906 году школа, первоначально процветавшая, пришла в упадок, и Званцева переехала в Петербург, где при содействии художника Константина Сомова открыла новую школу, преподавателями в которой стали работать Лев Бакст и Мстислав Добужинский.

"Придя в школу со своими этюдами и рисунками, - вспоминала С. Дымшиц, - мы попали к Баксту, который очень несправедливо отнесся к работам Алексея Николаевича, талантливым и своеобразным. "Из вас, - сказал Бакст Толстому, - кроме ремесленника, ничего не получится. Художником вы не будете. Занимайтесь лучше литературой. А Софья Исааковна пусть учится живописи". Алексея Николаевича этот "приговор" несколько разочаровал, но он с ним почему-то сразу согласился. Думаю, что это не была капитуляция перед авторитетом Бакста, а, скорее, иное: решение целиком уйти в литературную работу. С этого времени началось у нас, так сказать, разделение труда. "Мирискусники" (Бакст, Сомов, Добужинский) одобряли мои первые работы. Алексей Николаевич обратил на себя своим крепнущим поэтическим талантом внимание литературных кругов" (27). 

К концу 1907 года молодые супруги решили отправиться в Париж. Об этом Софья Дымшиц писала в своих воспоминаниях: "В конце

1907 года мы надумали совершить заграничную поездку. Мои наставники в области живописи считали, что я должна посетить Париж, который слыл среди них "городом живописи и скульптуры", что я должна там многое посмотреть, а заодно и "себя показать", продемонстрировать свои работы тамошним "мэтрам". Мы же смотрели на эту поездку, прежде всего, как на своего рода свадебное путешествие. И вот в январе 1908 года мы выехали в Париж" (28).

Алексей Толстой и Софья Дымшиц прибыли в Париж 7 (20) января 1908 года и находились там до октября (29).  Супружеская чета поселилась в большом пансионе на рю Сен-Жак, 225. "Среда, в которой мы вращались в Париже, состояла из русских и французских художников и писателей, - вспоминала С. Дымшиц. - В эту среду ввела нас русская художница Елизавета Сергеевна Кругликова (30),  которая годами жила в Париже в районе Монмартра (31)  на рю Буассонад. Елизавета Сергеевна познакомилась с моими работами и направила меня в школу Ла Палетт, где преподавали известные французские художники Бланш, Герен и Ле Фоконье (32).  Из русских живописцев мы часто встречали К. С. Петрова-Водкина, тогда еще молодого художника, Тархова (33),  погруженного в излюбленную им тему поэзии материнства, Широкова, писавшего свои работы лессировкой, и Белкина (34),  начинавшего тогда свой художественный путь. Кругликова познакомила нас и с <...> Максимилианом Александровичем Волошиным, с которым мы дружили многие годы и после отъезда из Парижа. Встречали мы в Париже и выходившего из моды символистского "мэтра" Константина Дмитриевича Бальмонта" (35).

В Париже Толстой и его жена познакомились со многими русскими писателями: Николаем Гумилевым, Валерием Брюсовым, Константином Бальмонтом, Алексеем Ремизовым (36),  Андреем Белым и другими. Эти встречи окончательно определили жизненный выбор супруга Софьи Исааковны, тогда еще начинающего поэта, который решил посвятить себя литературному труду.

Во время пребывания в Париже С. Дымшиц несколько раз на короткое время уезжала в Германию и Кенигсберг, Алексей Толстой - в Петербург. Осенью 1908 года супруги вернулись в Россию и в конце ноября - начале декабря посетили Москву, где ходили по музеям и театрам. В Московском Художественном театре они смотрели пьесу Мориса Метерлинка "Синяя птица", которая обоим не понравилась. "Видели знаменитую "Синюю птицу" Метерлинка, - писал

А. Толстой своему отчиму Алексею Аполлоновичу Бострому, - но постановка не удовлетворила - мало сказочности и отсюда наивной философии, насыщена которой пьеса в чтении, слишком феерично, утомляет" (37).

Во время пребывания в Москве Алексей Толстой посещал заседания "Общества свободной эстетики", куда попал, видимо, по приглашению Брюсова. Здесь он познакомился с поэтом Юргисом Казимировичем Балтрушайтисом (1873-1944) (38).  Софья Дымшиц в это время уехала в Эстонию к своим родителям, которые жили в имении Токумбек под Ревелем, недалеко от станции Ристи Кегель-Капсальской железной дороги (39). 

В декабре 1908-январе 1909 годов Толстой и Дымшиц вернулись в Петербург. В письмах, написанных Толстым в это время, указан адрес их проживания: Глазовская ул., 15, кв. 18 (40).  В своих воспоминаниях, которые были написаны в 1950 году, Дымшиц приводит другие сведения: "Поздней

осенью мы вернулись из нашей первой парижской поездки домой,  в Петербург, на Таврическую улицу, 25" (41).  Верить приходится, конечно, эпистолярному наследию Толстого, но "ошибку" памяти Дымшиц можно, видимо, объяснить тем образом жизни, который супруги вели в это время.

Школа Званцевой, первоначально размещавшаяся в доме № 25 на углу Таврической и

Тверской улиц, находилась как раз под квартирой поэта Вячеслава Иванова, которая была на самом верхнем этаже этого дома с угловой башней-фонарем. "Башня" стала знаменитым названием собраний, проходивших у Иванова по средам. Это был новый литературный центр Петербурга, куда очень скоро стали вхожи хозяйка, преподаватели и даже некоторые ученики ее школы.

"Башню" Вячеслава Иванова посещали знаменитые поэты Серебряного века Александр Блок, Андрей Белый, Михаил Кузмин, Федор Сологуб, Алексей Ремизов, Максимилиан Волошин, художники Константин Сомов, Лев Бакст, Евгений Лансере, Мстислав Добужинский и др. Толстой и Дымшиц быстро вошли в богемную среду "Башни" и были приняты ее завсегдатаями. Хозяин Вячеслав Иванов, любитель всего эллинского, часто устраивал в "Башне" дионисийские мистерии с плещущимся в широких чашах вином, а его жена - Лидия Зиновьева-Аннибал   ("Гера в красном хитоне", как называл ее

М. Кузмин) - носила хитоны и пеплумы. В хитонообразных костюмах танцевала в "Башне" босоногая Ольга Глебова-Судейкина, жена художника Сергея Судейкина, с которыми были дружны Толстой и его жена. Подобные же свободные платья носили Зинаида Гиппиус и Софья Дымшиц, которая в богемной среде была известна под двойной фамилией Дымшиц-Толстая, несмотря на то, что ее брак с графом Толстым еще не был оформлен нотариально. Алексей Толстой также много внимания уделял своей внешности и еще в 1907 году начал стилизовать ее под сороковые годы XIX века (42).  Собрания в "Башне" продолжались до весны 1909 года (43).

Тесная дружба связывала Алексея Толстого и его жену с поэтом Максимилианом Волошиным. В конце января 1909 года Волошин приехал из Крыма в Петербург на продолжительное пребывание и остановился у Толстого и Дымшиц. Лето 1909 года супруги, в свою очередь, провели в Коктебеле в доме Волошина. В это время Волошин переводил книгу рассказов Анри де Ренье "Яшмовая трость", и знакомство Толстого с этими переводами, по признанию писателя, было решающим для начала его прозаических опытов.

"В 1909 году летом мы по приглашению Максимилиана Александровича Волошина поехали к нему в Коктебель, на восточный берег Крыма, - писала в своих воспоминаниях С. Дымшиц. - Волошин и его мать жили постоянно в Крыму. Иногда Максимилиан Александрович выезжал по литературным делам в Петербург или в Париж. В Коктебеле он владел двумя деревянными домами, стоявшими на берегу Черного моря. В двухэтажном доме, где находилась мастерская Волошина, в которой он писал свои многочисленные акварельные пейзажи, проживали хозяева. Здесь же находилась превосходная библиотека Волошина, и сюда, как в своего рода художественный клуб, приходили "дачники" Максимилиана Александровича, которые занимали второй, одноэтажный домик. Эти дачники были главным образом людьми искусства: писателями, артистами, художниками, музыкантами. Летом 1909 года кроме нас у Волошина гостила группа петербургских поэтов (44).  <...> Из Коктебеля мы несколько раз ездили в Феодосию, где посетили композитора Ребикова (45)  и художника-пейзажиста Богаевского (46) " (47).

Однажды в Коктебеле поэты устроили творческое соревнование. "Они заставили меня облачиться в синее платье, - вспоминала С. Дымшиц, - надеть на голову серебристую повязку и "позировать" им, полулежа на фоне моря и голубых гор. Пять поэтов "соревновались" в написании моего "поэтического портрета". Лучшим из этих портретов оказалось стихотворение Алексея Николаевича, которое под названием "Портрет гр. С. И. Толстой" вошло в посвященную мне (посвящение гласило: "Посвящаю моей жене, с которой совместно эту книгу писали") книгу стихов "За синими реками", выпущенную в 1911 году издательством «Гриф»" (48).  Стихотворение Волошина, посвященное "графине Софье И. Толстой", - "Концом иглы на мягком воске..." (49)  - было опубликовано в первом сборнике Волошина "Стихотворения. 1900 - 1910".

После Коктебеля супруги снова вернулись в Петербург. Осенью 1909 года Софья Исааковна продолжила свои занятия в школе Званцевой. Школа к тому времени уже переехала с Таврической улицы на угол Сенной и Забалканского (чтобы летом не платить за квартиру, учащимся и хозяйке приходилось почти ежегодно переезжать из одного помещения в другое). Как раз в это время по рекомендательному письму Леопольда Сева в школу Званцевой поступил Марк Шагал, для которого учеба у Бакста стала поворотным моментом в жизни. Совместное обучение Шагала и Дымшиц продолжалось до весны 1910 года, в кругу их соучеников в это время были Меир Шейхель, Надежда Лермонтова, Юлия Оболенская, Николай Тырса, Александр Ромм. Любопытно, что в своих воспоминаниях об учебе в школе Званцевой Шагал упомянул всего только двух человек. "В мастерской среди учеников, - писал он, - графиня Д. Толстая, танцовщик Нижинский" (50).

О Софье Дымшиц в своих воспоминаниях о годах, проведенных в школе Званцевой, упоминала и Юлия Оболенская. Рассказывая о живописных задачах, которые ставил перед учениками Бакст, она писала: "<...> в своем смирении перед необъятностью живописных задач никто не брался за изображение целой фигуры, а старались лучше сделать небольшую часть в увеличенном виде, но извлечь из нее maximum выразительности. Так, зашедшие однажды в класс Алексей Толстой и Максимилиан Волошин никак не могли понять, какую часть тела изображал этюд Софьи Дымшиц, и только центр, обозначенный точкою среди громадного холста, заполненного мозаикой различных цветовых пятен, навел их на мысль, что они видят изображение живота" (51). 

Юлия Оболенская, которая также была дружна с Волошиным и бывала у него в Коктебеле, в своих воспоминаниях описывает нескучную жизнь студийцев школы Званцевой, увлеченных искусством и много времени проводивших вместе. Жизнь Софьи Дымшиц была иной, обособленной от жизни студийцев и более тесно связанной с жизнью супруга, а через него - с жизнью литературной и художественной богемы Петербурга.

В октябре 1909 года в Петербурге вышел первый номер нового литературного журнала "Аполлон", редактором которого стал критик Сергей Маковский. "Литературная осень 1909 года началась шумно и занимательно, - вспоминал Толстой позднее. - Открылся "Аполлон" с выставками и вечерами поэзии. Замкнутые чтения о стихосложении, начатые весною на "башне" В. Иванова, были перенесены в "Аполлон" и превращены в Академию Стиха" (52). 

В 1909-1910 годах Алексей Толстой познакомился с Георгием Чулковым. О времени знакомства жена писателя, Надежда Григорьевна Чулкова, писала в своих воспоминаниях: "В доме у них [у Толстого и Дымшиц - Л. Х.] бывало весело, и жили они, сравнительно с нами, на широкую барскую ногу... Но слава Толстого была еще впереди. А пока он скромно держался среди символистов и робел перед Вячеславом Ивановым" (53).

О богемном образе жизни молодого Алексея Толстого Корней Чуковский позднее писал в своих воспоминаниях: "В ту пору его можно было видеть на всех юбилеях, вернисажах, театральных премьерах, - и на воскресных посиделках Сологуба, и на всенощных радениях Вячеслава Иванова, и на сборищах журнала "Аполлон", и на вечеринках альманаха «Шиповник»" (54).  Следует отметить, что практически везде писатель появлялся в обществе своей супруги.

Особый колорит жизни петербургской интеллигенции начала 1910-х годов придавал журнал "Аполлон". В его редакции на Набережной Мойки, 24 устраивались выставки, проходили музыкальные вечера. В 1909 году были проведены выставки Георгия Лукомского (25 октября - 2 ноября), Кузьмы Петрова-Водкина (с 14 ноября), сотрудников журнала "Сатирикон" (с 15 декабря).

Свидетельством дружеских связей Толстого и Дымшиц с художниками, группировавшимися вокруг "Аполлона", можно считать карандашный портрет А. Толстого, выполненный Львом Бакстом в 1909 году. После разоблачения мистификации с поэтессой Черубиной де Габриак, которую придумал Максимилиан Волошин и куда был втянут Сергей Маковский, Алексей Толстой был секундантом на дуэли своего друга, которая состоялась в ноябре 1909 года между Волошиным и Николаем Гумилевым.

Распространенным явлением в среде петербургской художественной интеллигенции того времени были костюмированные балы и маскарады. Сохранилось письмо А. Толстого Всеволоду Мейерхольду от 21 января 1910 г., в котором он просил у режиссера "русский костюм" для "этнографического бала" (55).  "В литературных кругах в те годы усиленно и разнообразно развлекались. Дионисийские вечера и пляски, маскарады, любительские спектакли сменяли друг друга", - вспоминала позднее Н. Крандиевская-Толстая (56).

 

В это время Исаак Розенфельд был весьма далек от того образа жизни, который вела его бывшая жена, он продолжал свои занятия в Бернском университете. 3 февраля 1909 года на заседании профессоров философского факультета рассматривался вопрос о принятии к защите его диссертации. Розенфельд был допущен к защите диссертации по рекомендации профессора Людвига Штейна и должен был сдать экзамены по философии, истории и экономии.

Доктор философии профессор Людвиг Штейн (1859-1930) был выходцем из Венгрии. В 1888 году он стал профессором Цюрихского университета и гражданином г. Цюриха, с 1891 года - профессором Бернского университета. Его лекции привлекали большое количество студентов и слушателей, в том числе и выходцев из Российской империи. Кроме того, он считался "покровителем" еврейской молодежи из России (57).  В числе студентов, поддержанных в свое время профессором Штейном, была Анна Тумаркина (1875-1951), родившаяся в местечке Дубровно Могилевской губернии, которая после окончания Бернского университета стала первой женщиной - преподавателем философии в Европе. Оставшись преподавать в alma mater, в зимний семестр 1909/1910 годов она была заместителем своего руководителя профессора Штейна, и как раз на заседании 3 февраля 1909 году ей было присвоено звание экстраординарного (внештатного) профессора Бернского университета, что вызвало сенсацию в научных кругах Швейцарии и за ее пределами (58).

15 февраля 1909 года профессор Людвиг Штейн написал рецензию на кандидатскую диссертацию Исаака Розенфельда, которая называлась "Двойная правда с особым учетом Лейбница и Хюма". Рецензент отмечал, что диссертация была переработана кандидатом в соответствии с его замечаниями (59). 

24 февраля 1909 года Исаак Розенфельд в присутствии профессора Теофила Штудера, декана философского факультета, а также профессоров Людвига Штейна, Августа Онкена (экономист), Филиппа Вокера (историк) и Карла Яберга (романист, секретарь) сдал экзамены по философии, истории и экономии с оценками "хорошо" и "очень хорошо". Общий итог экзаменов был отмечен как "очень хороший". Инаугурационная диссертация Исаака Розенфельда на звание доктора философии была напечатана в Берне только в 1912 года (60).  На ней автор поставил посвящение: "Моим дорогим родителям".

В документах университетского архива в Берне сохранилось "Curriculum vitae", написанное Исааком Розенфельдом, по-видимому, в 1909 году: "Я родился 20 июня 1879 г. в Витебске (Россия), будучи сыном крупного купца Самуила Розенфельда. В 1896-1902 гг. я учился в частном реальном училище, а затем в качестве слушателя изучал в Киеве экономию, философию и литературу. Летом 1903 г. я записался в Гисенский университет, где слушал у проф. Зибека философию, у проф. Онкена историю. В зимний семестр 1903/1904 гг. в качестве матрикулированного студента я продолжил свою учебу в Берне до лета 1906 г., когда с целью разработки темы диссертации уехал на один семестр в Страсбург. Там я слушал лекции по логике и истории философии у проф. Циглера. С этого времени я работаю в Берне" (61).

Закончив обучение на философском факультете, в апреле 1909 года Исаак Розенфельд перешел на юридический факультет, где проучился всего только до 3 июня того же года. По данным документов Бернского городского архива, 1 июля 1909 года он покинул Берн и уехал в Висбаден (62).

 

В Петербурге в журнале "Аполлон" 1910-й год начался выставкой женского портрета современных русских художников, в которой приняли участие Л. Бакст, Г. Бобровский, М. Врубель, Б. Кустодиев, Е. Лансере, Л. Пастернак, З. Серебрякова и др. Одной из традиций журнала было проведение музыкальных вечеров. 10 апреля 1910 года был организован вечер молодых русских композиторов, на котором выступили еще совсем юный, 19-летний Сергей Прокофьев, а  также Игорь Стравинский, исполнивший отрывки из только что законченного им балета "Жар-птица" (63).  Через десять дней, 20 апреля 1910 года, открылась очередная, 6-я по счету, выставка ежемесячника "Аполлон". Это была "Выставка работ учениц и учеников Л. С. Бакста и М. В. Добужинского (Школа Званцевой)" - первая публичная выставка, в которой принимали участие Марк Шагал и, по всей видимости, Софья Дымшиц.

Работы для выставки отбирали Бакст и Маковский, однако большинство экспонентов с самого начала были настроены, как вспоминала Юлия Оболенская, против "гостеприимного хозяина за его вычурный эстетизм" (64).  Однако в число этих нигилистов, надо полагать, Софья Дымшиц, близко знакомая и с Маковским, и с другими членами редакции журнала, не входила. На выставке было представлено сто классных и домашних работ учащихся, которые, в соответствии с педагогическими принципами Бакста, не были подписаны. Был издан каталог, который открывался статьями Маковского и Бакста (напечатанными позднее в журнале "Аполлон" (65)), после чего следовал перечень работ без указания имен авторов. Шагал участвовал в выставке тремя работами: "Смерть", "Свадьба" и "Обед" (66).  Сведений о том, что выставляла Софья Дымшиц, не сохранилось.

На вернисаж была разослана тысяча пригласительных билетов, но 20 апреля пришли единицы - в Петербурге уже закончился выставочный сезон, и публика разъехалась на лето. Бакста на открытии выставки тоже не было - еще 17 апреля он уехал в Париж работать у Сергея Дягилева. С этого времени Лев Бакст будет практически все время жить за границей, возвращаясь в Россию лишь наездами.

Мнения критики о выставке, высказанные в прессе, разделились: одни ее хвалили, другие ругали. Особое возмущение она вызвала у Ильи Репина (67),  который, как писала Оболенская, в день вернисажа бурей пронесся по залам, сыпля ругательствами. Позднее он публично назвал выставку "лепрозориумом живописи", а ее участников - "мазилами и красильщиками заборов", от чего последние, питаемые духом нигилизма, были в восторге (68). 

Из переписки А. Толстого известно, что Софья Дымшиц апрель и начало мая 1910 года (выставка закрылась 9 мая) провела в Петербурге, после чего уехала отдыхать на станцию Ристи недалеко от Ревеля, на дачу своего брата Льва Дымшица. Летом после поездки на Волгу к ней присоединился супруг.

Ученики школы Званцевой, разъезжаясь на каникулы, должны были самостоятельно продолжать занятия живописью, ежедневно выполняя по несколько этюдов. Как и Шагал во время отдыха в Нарве на даче Гермонтов в 1909 году, Софья Дымшиц в Эстонии много работала. В письме секретарю редакции журнала "Аполлон" Е. А. Зноско-Боровскому, датированном июлем - августом 1910 года, Толстой писал: "Соня рисует. Боже мой, как она с ног до головы вымазывается красками - глядеть опасно. Северный колорит пришелся ей по сердцу" (69).

 

К этому времени финансовые дела Алексея Толстого значительно улучшились: издатель "Шиповника" С. Ю. Копельман предложил ему договор, по которому издательство ежемесячно выплачивало по 250 рублей за право публикации всех его будущих произведений. В середине августа 1910 г. Толстой и Дымшиц вернулись в Петербург и сняли новую квартиру по адресу: Невский проспект, дом № 147, кв. 43. В письме Волошину Толстой писал: "Мы чуть-чуть не попали в Коктебель, но вместо этого очутились в Петербурге, где сняли квартиру величиной с Марсово поле" (70).  Новая четырехкомнатная квартира-мансарда на Невском проспекте стоила супругам около двух тысяч рублей (71). 

После отъезда Бакста в Париж Шагал прекратил свои занятия в школе Званцевой, но Софья Дымшиц продолжила свои у Кузьмы Петрова-Водкина. Позднее она вспоминала: "Жизнь наша шла по заведенному Алексеем Николаевичем распорядку: она вся строилась так, чтобы он мог работать строго организованно. По утрам, после завтрака, мы совершали прогулку. Затем, вернувшись, Алексей Николаевич наливал в большой кофейник черного кофе и уходил работать в свой кабинет. Я отправлялась в школу живописи Званцевой, где моим консультантом был

К. С. Петров-Водкин, и возвращалась домой к шести часам. К этому времени на обед приходил к нам кто-либо в гости" (72). 

Осенью 1910 года супруги занялись ремонтом своей новой петербургской квартиры. "Денежные дела наши были плохи, - вспоминала С. Дымшиц, - и, чтобы закончить ремонт "по средствам", мы воспользовались советом нашего приятеля, известного театрального художника Судейкина, купили дешевые коридорные обои, оклеили этими пестроклетчатыми обоями одну комнату, на другую комнату использовали их оборотную сторону, в третьей и четвертой кистью изменили рисунок обоев. На новой квартире Алексей Николаевич написал "Заволжье", которым начал цикл рассказов, принесших ему широкую литературную известность и признание" (73). 

К этому времени Алексей Толстой окончательно вошел в литературную и художественную среду Москвы и Петербурга, познакомился со многими писателями и художниками, бывал на званых вечерах, в клубах, в литературных кафе и ресторанах. Кроме заседаний у Вячеслава Иванова, Толстой и Дымшиц посещали Алексея Ремизова, Сергея Городецкого, Федора Сологуба, в доме которого часто появлялись Бакст, Сомов, Кустодиев, Бенуа и другие художники, дружили с Сергеем Судейкиным и его женой актрисой Ольгой Глебовой-Судейкиной.

В конце года Софья Исааковна забеременела. Нужно было подумать о судьбе ребенка. В конце декабря 1910 года Дымшиц собиралась перейти в православие и выйти, наконец, замуж за Толстого (74). Но планы эти, как можно заключить из дальнейшего хода событий, были нарушены.

Судя по всему, Дымшиц так и не удалось получить развод от Исаака Розенфельда. Можно допустить, что в 1909-1910 годах, в связи с необходимостью получить развод, ей приходилось бывать в Витебске. Безусловно, она была знакома с членами семейства Розенфельдов, в том числе и с Беллой, которая после окончания Витебской Алексеевской гимназии с 1907 года училась в Москве на Высших женских курсах В. И. Герье. Надо полагать, что для юной, романтически настроенной Беллы знакомство с Дымшиц представляло особый интерес. Гипотетически можно предположить, что общение Беллы с бывшей родственницей могло быть продолжено и позднее, особенно после переезда четы Толстых в Москву в 1912 году, где Белла, как и Толстые, была вхожа в артистическую среду, т. к. занималась в студии К. С. Станиславского. Подтверждений этой гипотезы, однако, пока обнаружить не удалось.

В мае 1911 года Софья Дымшиц уехала в Париж, куда через два месяца приехал и Алексей Николаевич, отбывавший воинскую повинность. Поездка во Францию была предпринята с целью узаконения прав рождения ребенка. Толстой писал своему отчиму: "Соня уехала в Париж родить; сделали мы это для того, чтобы ребенок был моим законно, его по законам Франции запишут моим сыном" (75). 

В Париже супруги остановились на ул. Буассонад, 17 в квартире художницы Кругликовой, которая на время уезжала в Петербург. Как известно, как раз в начале мая 1911 года в Париж приехал и Марк Шагал, пути которого во французской столице вряд ли в это время могли пересекаться с путями бывшей соученицы по школе Званцевой. "Десятого августа у нас родилась дочь, которую окрестили в русской церкви в Париже, дав ей имя Марианна", - писала в своих воспоминаниях Дымшиц-Толстая (76). 

В начале сентября 1911 года Толстые вернулись в Петербург, где поселились уже на новой квартире - в доме № 10 по Ординарной улице. Зимой 1911/1912 годов в Петербурге было организовано литературно-артистическое кафе "Бродячая собака" - клуб писателей, артистов и художников, в создании и деятельности которого А. Толстой принимал активное участие (77).

 

Исаак Розенфельд в это время готовил к публикации свою диссертацию. 12 октября 1911 года он направил в Бернский университет письмо, в котором просил отсрочки публикации, т. к. у него были больные легкие и он находился на лечении в местечке Clarens на Женевском озере. Весной 1912 года Исаак снова поехал в Берн, где на непродолжительное время - с 30 мая по 6 декабря 1912 года - в документах Бернского городского архива был записан как студент медицинского факультета местного университета (78).  Потом, видимо, он оставил занятия медициной и возобновил их только через два года, зимой 1914 года.

Весной 1912 года Толстые снова уехали из Петербурга в Коктебель, где провели все лето. Вначале они поселились на даче певицы М. А. Дейша-Сионицкой (79),  но после ссоры с хозяйкой в конце июня переехали жить в дом Максимилиана Волошина, в его библиотеку.

В Крыму в это же время отдыхали художники Вениамин Белкин и Аристарх Лентулов. Лентулов, один из основателей объединения "Бубновый валет", в это время только что вернулся из заграничной поездки. В сентябре 1911 года он уехал в Париж, поступил в Академию ЛаПалетт, где проповедовалась доктрина кубизма, познакомился с молодыми французскими художниками - апологетами кубизма Альбером Глезом, Жаном Метценже, Анри Ле Фоконье и Фернаном Леже. Не имея в Париже собственной мастерской, он устроился в большой мастерской Ле Фоконье, с которым подружился и определенное время находился под большим влиянием его идей (80).  Примерно в это же время Академию Ла Палетт посещают Марк Шагал и Александр Ромм. В конце 1911 года Аристарх Лентулов уехал из Парижа в Италию, пробыл там три месяца и познакомился с идеями итальянских футуристов. Позднее он посетил Вену и Цюрих и весной 1912 года возвратился в Москву, а на лето уехал в Крым.

Во время отдыха в Коктебеле Лентулов вместе с Белкиным в июле 1912 г. расписал кафе "Бубны", принадлежавшее греку Синопли. Шутливые надписи к рисункам на стенах кафе сделали Алексей Толстой и Максимилиан Волошин (81).  Художница Валентина Ходасевич оставила воспоминания об этих росписях: "Ужинать ходили в деревянный однокомнатный "ресторанчик-сарайчик" грека Синопли, расположенный на песке пляжа, назывался он "Бубны". Внутри фанерные стены ярко расписаны в прошлом или прошлых годах Аристархом Лентуловым. Ставни трех окошек открываются наружу, и на них намалеваны картинки, из которых помню: 1) А. Н. Толстой в простыне наподобие тоги, увенчанный венком. Надпись: "Прохожий, стой - Алексей Толстой!"; 2) Островерхая гора Сюрюк-кая, на пике которой бесстрашно стоит на одном пуанте, в пачке балерина. Надпись: "Вот балерина Эльда Виль, классический балетный стиль". Под тентом, прикрепленном на шести столбиках, врытых в песок, стояло несколько небрежно сколоченных из досок столиков, табуреток и скамеек. Все это зыбко качалось на песке" (82).

Об этом же эпизоде дочь Аристарха Лентулова Марианна вспоминала следующее: "В Коктебеле отец вместе с Максимилианом Волошиным  и Алексеем Толстым расписал кафе грека Синопли, причем стихи сочинялись тут же, на лету. Одно двустишие, сочиненное Алексеем Толстым, я запомнила со слов отца. Он рассказывал, что Толстой долго не находил тона для шуточных надписей, ничего не мог придумать и не на шутку разнервничался, видя, что Волошин сыплет стихами, как горохом. Наконец, Толстой произнес очень серьезным тоном: "Выкурю сигару - сожру печений пару!". Стихи очень понравились, и дальше сочинительство пошло как по маслу.

Мария Степановна, жена Волошина, и художница Наталья Алексеевна Габричевская хорошо помнят стихи и роспись этого оригинального кафе, вернее, деревянного сарая, под названием "Бубны". Оно находилось в середине еще почти пустого Коктебеля, примерно на месте Дома творчества писателей. И тогда уже притягивало к себе это место художественную интеллигенцию. В кафе приезжали даже из Феодосии. На одной стене на специальной доске была изображена всякая снедь, а на другой - карикатуры на тогдашних обитателей Коктебеля. Алексей Толстой, например, был одет на пляже в шубу и бобровую шапку, а подпись гласила: "Нормальный дачник - враг природы, страшитесь, голые народы!".

Певица Большого театра Дейша-Сионицкая, не любившая обнаженных, была изображена, как баба-яга с крючковатыми пальцами, которыми она выхватывала из моря голых купающихся на ее участке. Толстой и Волошин в страхе убегали от нее в разные стороны. Стихи гласили: "У Дейши зубы крепки, у Дейши руки цепки, никак не взять нам в толк, ты бабушка иль волк?!"

Марина Цветаева была изображена забившейся в страхе под стол вместе со своими рычащими псами, Волошин - в одной коротенькой распашонке, и так далее в том же духе. В общем, дела у Синопли пошли хорошо, и он в припадке благодарности обещал кормить авторов все лето бесплатно, но, кажется, его хватило ненадолго" (83). 

Софья Дымшиц-Толстая во время отдыха в Крыму "рисовала портреты", как писал об этом в письме из Коктебеля Алексей Толстой режиссеру Федору Федоровичу Комиссаржевскому (1882-1954), племяннику известной актрисы Веры Комиссаржевской, с которым (а также с его женой Анфисой Ивановной) был дружен в начале 1910-х годов (84).

Еще одним близким другом семейства Толстых в это время был художник Константин Васильевич Кандауров (1865-1935) и его жена Анна Владимировна. Кандауров тогда жил в Москве, работал в Малом театре, был секретарем "Мира искусства" и занимался устройством выставок этого объединения в Москве. Известно письмо Марка Шагала, отправленное Константину Кандаурову из Парижа 14 ноября 1911 года, с рекомендациями по развеске и обрамлению трех его картин, присланных в Москву на выставку "Мира искусства" (85).  Выставка прошла в Москве в декабре 1911 года, но работы Шагала на ней представлены не были. В начале января 1912 года выставка переехала в Петербург, и на ней появилось только одно из трех шагаловских полотен - картина "Смерть", которая вошла в каталог под названием "Покойник на улице" (86)  (позднее эта работа перекочевала на московскую выставку "Ослиный хвост", организатором которой выступил Михаил Ларионов, а осенью 1912 года была представлена автором уже на парижском Осеннем Салоне).

Видимо, не без помощи Константина Кандаурова смогла начать свою выставочную деятельность и Софья Исааковна Дымшиц-Толстая. Первая из известных нам выставок с ее участием (не считая выставки учеников школы Званцевой) - выставка объединения "Мир искусства", которая проходила в Москве с 13 ноября по 16 декабря 1912 года, где были представлены две ее работы. На выставке был показан также "Портрет гр. Алексея Н. Толстого", выполненный Николаем Ульяновым (1912, итальянский карандаш) (87).  Позднее Дымшиц-Толстая участвовала также в московских выставках "Мира искусства" в 1913 и 1915 годах, а также петроградской выставке 1917 года.

Константин Кандауров помог и Алексею Толстому с постановкой его первой пьесы на театральной сцене. Летом 1912 года в Крыму Толстой познакомился с Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко (1858-1943), который находился в это время в Ялте. Толстой предложил ему свою пьесу "День Ряполовского", но она ему не понравилась. Позднее Немирович-Данченко отверг и другие пьесы Толстого ("Дуэль", "Выстрел", "Насильники") - так провалилась попытка сотрудничества графа-писателя с Московским Художественным театром. Тогда Толстой при помощи Кандаурова прочитал свою пьесу "Лентяй" ("Насильники") руководителю Малого театра Александру Ивановичу Южину-Сумбатову (1857-1927), которому пьеса пришлась по вкусу. С сентября 1912 года начались репетиции, премьера состоялась 30 сентября 1913 г. (88).

Осенью 1912 года произошел переезд семейства Толстых из Петербурга в Москву. Из воспоминаний Дымшиц-Толстой: "Осенью мы навестили в Коктебеле Волошина. От него на несколько дней ездили по соседству к художнику Лятри (89),  а затем из Коктебеля вместе с художником Кандауровым и его женой выехали в Москву.

В Москву мы поехали потому, что еще весной, по желанию Алексея Николаевича, было принято решение уехать из Петербурга. Москва, старинный русский город, была Толстому милее, чем чиновная столица. Он считал, что в "московской тиши" сумеет еще больше и продуктивнее работать.

Мы остановились у Кандауровых и с их помощью подыскали себе квартиру в новоотстроенном особняке на Новинском бульваре, дом 101, принадлежавшем князю С. А. Щербатову. В Петербург мы поехали за дочкой и тетей Машей, упаковали вещи и с осени 1912 года переехали на жительство в Москву.

Если в Петербурге мы вращались почти исключительно среди людей искусства, то в Москве наши знакомства пополнились рядом людей, никакого отношения к искусству не имевших, но пытавшихся на него влиять и красоваться в его лучах. Это были буржуазные меценаты, содержавшие салоны и картинные галереи, устраивавшие литературные вечера, финансировавшие буржуазные издательства и журналы и старавшиеся насадить на Москве белокаменной чуждые русскому искусству вкусы и традиции западноевропейского декаданса. Они приглашали нас на свои вечера в свои салоны, ибо Алексей Николаевич импонировал им и как стяжавший известность столичный писатель, и как титулованный литератор-граф. Меня они приглашали и как жену Толстого, и как художницу, картины которой к 1912 году стали появляться на выставках в Петербурге и Москве" (90).

Толстые стали часто приглашаться в аристократические салоны Евфимии Носовой (родной сестры миллионеров Рябушинских), Генриэтты Гиршман, Маргариты Морозовой, князя Сергея Щербатова, коллекционера Сергея Щукина. У себя супруги часто и охотно принимали артистов Большого и Малого театров Александру Яблочкину, Екатерину Гельцер, Максимова, художников Мартироса Сарьяна, Павла Кузнецова, Георгия Якулова, Аристарха Лентулова и др. С писателями они встречались в Литературно-художественном кружке на Большой Дмитровке, посещали также и заседания в «Обществе свободной эстетики» (91).

В начале декабря 1912 года в Москву приехал Максимилиан Волошин, который вместе со своей матерью поселился в квартире сестер мужа поэтессы Марины Цветаевой - Сергея Яковлевича Эфрона - и прожил там до начала мая 1913 года по адресу: Кривоарбатский переулок, дом № 13, кв. 9. Неоднократными гостями Волошина на этой квартире бывали С. Дымшиц и А. Толстой. Хозяйка одного из респектабельных арбатских салонов того времени Рашель Мироновна Хин-Гольдовская (1863-1928), писательница и супруга преуспевающего адвоката, сама литератор и автор пьес, шедших в Малом театре, также тесно общалась с богемными обитателями и посетителями этой квартиры. В своем дневнике 18 февраля 1913 года она оставила следующую запись: "Волошинская компания состоит из двух частей: "обормотников" - сюда входит своеобразная коммуна - мать Волошина (старуха в штанах и казакине!), он сам и две сестры Эфрон, Лиля и Вера (92).  Они живут все на одной квартире, которую они сами окрестили именем "обормотник"... Остальные: Марина Цветаева, двадцатилетняя поэтесса, жена 19-летнего Сережи Эфрона, ее младшая сестра Ася (93),  тоже замужем за каким-то мальчиком (обе эти четы имеют уже потомство - у Марины девочка, 6 месяцев, у Аси такой же мальчик, причем каждый из этих младенцев перебывал у 6 кормилиц - по одной на месяц!). Я называю эти "менажи" "Детский сад" (Марина, Ася, Майя (94)  - 18-летняя русская француженка, пишет - и как читает! - очаровательные французские стихи), так сказать, естественные "сочлены" "обормотника". Толстые хотя и тесно с ними дружат, но уже понемножечку "отодвигаются" от этого кочевого табора и стремятся занять более солидное положение. Кандауров и Богаевский - что-то вроде почетных, сочувствующих посетителей. Как зрелище, вся эта компания забавна чрезвычайно. Сестры Эфрон очень хороши собой, особенно Лиля. Марина и Ася вдвоем читают Маринины стихи. Стройные, хорошенькие, в старинных платьях, с детскими личиками, детскими нежными голосами, с детскими вздохами, по-детски нараспев они читают, стоя рядышком у стенки, чистые, трогательные, милые стихи... Ужасно странное впечатление! Какое-то далекое-далекое, забытое, не нынешнее, словно на миг мелькнувшее во сне прошлое, которое сейчас-сейчас исчезнет" (95).

Переезд в Москву способствовал более тесному знакомству Толстого и Дымшиц с художниками объединения "Бубновый валет". В 1912 году Аристарх Лентулов написал "Портрет гр. С. И. Толстой" (находившийся в собственности гр. А. Н. Толстого) (96).

В 1913 году С. И. Дымшиц-Толстая приняла участие в третьей выставке "Бубнового валета", проходившей в Москве (7 февраля - 7 марта) и Петербурге (3 апреля - 1 мая). Как можно судить по каталогам, на обеих выставках экспонировались по два ее натюрморта, а также портрет художницы кисти Аристарха Лентулова. "Меня поразили участники выставки, - записала свои впечатления от петербургского вернисажа Дымшиц-Толстая, - все, как на подбор, рослые, здоровые русские атлеты. <...> Одним своим видом москвичи внесли столько жизни на выставке, что она стала незабываемой" (97).  В этой же выставке принимал участие и В. Е. Татлин - это была первая выставка молодого художника (98).

В конце марта 1913 года Алексей Толстой уехал в Париж, вскоре к нему присоединилась и супруга с дочерью. В Париже Толстые жили до начала мая 1913 года в пансионе на улице д'Асса, 134 (99). 

В это время Шагал, живший в столице Франции, уже приобрел там определенную известность. В начале 1913 года в "Академии Марии Васильевой" прошла его первая персональная выставка. Весной две картины Шагала ("Рождение", 1910-1911 и "Адам и Ева", 1912), а также цикл рисунков "Впечатления России" (не принятые в начале года на выставку "Мира искусства" в Петербурге) экспонировались на XXIX парижском Салоне Независимых (19 марта - 18 мая 1913 года).

Толстые в этот приезд в столицу Франции много общались с художниками, близкими к кругу Елизаветы Кругликовой. Из Парижа Толстой писал Кандаурову: "Здесь, после завтрака, мы собираемся в нашем клубе - в кабачке против "Люксембурга". Соня и я, Якулов (100),  Досекин (101),  Кругликова и прочие. В Париже время течет спокойно, радостно, хорошо" (102).  Тогда же супруги познакомились с Ильей Эренбургом. Из воспоминаний Эренбурга: "Не помню, кто меня привел к Толстому, кажется, Волошин, а может быть, художник Досекин. Алексей Николаевич был в Париже в 1911 году, потом весной 1913-го; в один из этих приездов он и его жена, Софья Исааковна, жили в пансионе на улице д'Ассас. Рядом с пансионом находилось кафе "Клозери де Лиля", где я сидел весь день и писал. Я познакомил Толстого с различными достопримечательностями заведения: с "принцем поэтов" Полем Фором (103),  с итальянскими футуристами, с норвежским художником Дириксом" (104). 

После непродолжительного пребывания в Париже Толстые вернулись в Россию и лето 1913 года провели в Заволжье, ездили в Самару к отчиму Алексея Николаевича Бострому и в другие места. Вернувшись в Москву, Толстой писал Бострому в августе-сентябре 1913 года: "Это лето мы оба много работали, Соня (сейчас еще под Москвой дописывает портрет) очень хорошо работала" (105).

"В начале 1914 года в наших отношениях с Алексеем Николаевичем начала образовываться трещина, - писала в своих воспоминаниях Дымшиц-Толстая. - Мои профессиональные интересы все больше уводили меня в среду художников, появились в наших отношениях с Алексеем Николаевичем признаки охлаждения" (106). 

Лето 1914 года супруги снова провели в Коктебеле. На этот раз гостями Волошина кроме Толстых были молодая поэтесса и переводчица Майя Кювилье, в будущем жена Ромэна Роллана, и 17-летняя балерина Маргарита Павловна Кандаурова, племянница художника Кандаурова, которой страстно увлекся Алексей Николаевич. Софья Исааковна, заметив новое увлечение мужа, решилась на "испытание чувств" и уехала в Париж.

Толстой вернулся из Коктебеля в Москву в день объявления мобилизации в связи с начавшейся мировой войной, 18 июля 1914 года. Дымшиц-Толстая также поспешила оставить Францию и вернуться на родину. Возвращаться пришлось окружным путем через Бельгию, Голландию, север Германии, Швецию, Норвегию и Финляндию. В письме отчиму Бострому в августе 1914 года Толстой писал: "С Соней мы разошлись друзьями - ты знаешь, из нашей жизни не вышло ничего. Соня сейчас в Петербурге. Ей очень тяжело (хотя она была причиной разрыва), но так гораздо все-таки будет лучше и ей, и мне. Сейчас все интересы, вся жизнь замерла, томлюсь в Москве бесконечно и очень страдаю, потому что ко всему я люблю очень странную и таинственную девушку, которая никогда не будет моей женой" (107).

Маргарита Кандаурова действительно не стала женой Алексея Толстого, в 1915 году отказавшись выйти за него замуж. Из воспоминаний Софьи Дымшиц: "Я считала, что для Алексея Николаевича, несмотря на его страдания, это было объективно удачей: молодая семнадцатилетняя балерина, талантливая и возвышенная натура, все же не могла стать для него надежным другом и помощником в жизни и труде. И, наоборот, узнав через некоторое время о предстоящем браке Алексея Николаевича с Натальей Васильевной Волькенштейн, я обрадовалась, считая, что талант его найдет себе верную и чуткую поддержку. Наталья Васильевна - дочь издателя Крандиевского и беллетристки, сама поэтесса - была в моем сознании достойной спутницей для Толстого. Алексей Николаевич входил в литературную семью, где его творчество и бытовые запросы должны были встретить полное понимание. Несмотря на горечь расставания (а она была, не могла не быть после стольких лет совместной жизни), это обстоятельство меня утешало и успокаивало" (108). 

 

8 декабря 1914 года в документах Бернского городского архива был зарегистрирован новый приезд студента медицинского факультета Исаака Розенфельда, который уехал из Берна в Женеву 20 декабря 1916 года (109).

 

Если первый этап жизни Софьи Исааковны Дымшиц-Толстой был тесно связан с художниками круга "Мира искусства", то следующий - с российскими авангардистами и, в частности, с Владимиром Евграфовичем Татлиным (1885-1953), родоначальником российского конструктивизма.

В течение 1912-1914 годов Татлин постепенно вырос в одного из лидеров русского авангарда (наряду с М. Ларионовым, Н. Гончаровой и

К. Малевичем). Его персональная "Первая выставка живописных рельефов", которая прошла в мае 1914 года, по сути дела, положила начало русскому конструктивизму. На ней Татлин представил свои абстрактные трехмерные произведения, бывшие своеобразным синтезом живописи и скульптуры, скомпонованные из фрагментов разных материалов (дерево, металл, стекло, картон и др.) и готовых изделий (рабочий инструмент, обои, фольга и др.), подвергшихся специальной механической и живописной обработке. Свои новые работы Татлин сначала назвал "синтезостатическими композициями", затем "живописными рельефами" или "подборами материалов" (т. к. сопоставление фрагментов из разных материалов являлось у него одним из ведущих принципов формообразования), но вскоре остановился на названии "контррельефы".

В 1915 и 1916 годах в Петрограде и Москве прошла серия футуристических выставок, участники которых быстро отреагировали на татлинские новации. Так, на выставке "Трамвай В" ("первая футуристическая выставка", Петроград, март 1915 года) Иван Пуни показал несколько произведений, прямо инспирированных контррельефами Татлина. На открывшейся буквально через несколько дней в Москве в Салоне К. Михайловой на Большой Дмитровке "Выставке живописи 1915 год" (23 марта - 26 апреля 1915года) произведения подобного рода представили уже несколько авторов (в их числе были М. Ларионов, В. Маяковский, А. Моргунов, Н. Гончарова, В. Каменский и др., а также сам В. Татлин (110)). Вместе со своими давними знакомыми - художниками А. Лентуловым, П. Кончаловским, М. Латри, Ю. Оболенской, В. Ходасевич, Г. Якуловым и др. - в этой выставке приняла участие и Софья Дымшиц-Толстая, которая, согласно каталогу, представила девять номеров: четыре картины и пять "стеклянных миражей" (№ 138-146). Кроме того, на выставке экспонировались также 25 работ Марка Шагала, попавшего в число экспонентов благодаря содействию критика Якова Тугендхольда (111). 

Выставка носила характер широкого авангардного салона. "Выставка "1915 год", устроенная Кандауровым в московском художественном салоне с интересной целью дать объективную картину современной живописи, - настоящая вакханалия всех разновидностей футуризма", - писал Тугендхольд в журнале "Северные записки". Далее критик продолжал: "Правда, есть на выставке и другие направления. Есть работы членов "Бубнового валета", кажущиеся теперь пресными рядом со всем последующим - большой ковровый проект Кончаловского, яркие, сочные фрукты Машкова, интимные пейзажи Фалька и красивые натюрморты Куприна. Есть хорошие вещи у Альтмана, г-жи Толстой, Латри, Оболенской, Ходасевича и, в особенности, у молодого витебского художника - Марка Шагала. Но все это заглушается крикливыми выступлениями футуристов, которые ослабляют восприимчивость зрителя ко всему остальному" (112).  Эпатирующими публику были не только отдельные работы, но и вернисаж выставки. На нем Василий Каменский представил себя как "синтетический экспонат": он распевал частушки, говорил прибаутки, аккомпанировал себе ударами поварешки о сковородку, на веревках через плечо у него висели - спереди и сзади - две мышеловки с живыми мышами (113).

Татлин, продолжавший развивать свои конструктивистские идеи, на петроградской выставке "0,10" ("последняя футуристическая выставка", декабрь 1915 - январь 1916 годов) показал уже "угловые контррельефы" или "подборы повышенного типа", подвешенные на гибких тросах. Трехмерные произведения, имевшие промежуточный характер между живописью и скульптурой, на этой же выставке представили также Н. Альтман, М. Васильева, И. Клюн, Л. Попова, И. Пуни и др.

В сферу влияния новых татлинских идей в это время попала и Дымшиц-Толстая. На организованной Татлиным в марте 1916 года в Москве футуристической выставке "Магазин", проходившей в помещении магазина на Петровке, откуда и происходит название выставки, художница представила свои работы на стекле - пять "Стеклянных рельефов" (№ 90-95). Позднее она писала в своих воспоминаниях: "В спорах, в борьбе выковывались новые направления. Уходил в прошлое "Мир искусств", группа "Бубновый валет" создавала русского Сезанна; довлели Татлин и Малевич, создавшие две школы. Первый от станковой живописи перешел к конструктивизму, а в дальнейшем к контррельефу. Второй ушел в беспредметную живопись, в сторону изучения цвета и линии. Молодежь разбилась на два лагеря, две группы, которые всегда были непримиримы. Я примкнула к "татлиновцам", хотя не могла оторваться ни от цели (114),  ни от плоскости, ибо как раз над материальной пространственностью в плоскости я работала" (115).  Один "Стеклянный рельеф" (смешанная техника на стекле, сталь), выполненный Дымшиц-Толстой около 1915 года, сохранился до настоящего времени и находится сейчас в галерее Розы Эсман в Нью-Йорке.

В середине 1910-х годов своеобразным центром футуристических исканий в Петрограде была знаменитая "квартира № 5" - мастерская художника Л. А. Бруни, находившаяся в здании Академии художеств, куда также приезжали литераторы и художники из Москвы. Частыми посетителями "квартиры № 5" были поэты  Мандельштам и Маяковский, композитор Артур Лурье, художественный критик Николай Пунин, художники Альтман, Тырса, Митрохин, Малевич, Пуни, Богуславская, Розанова, Клюн, Татлин, Удальцова, Попова, Пестель и др. Бывала здесь и Софья Дымшиц-Толстая (116).

В марте 1917 года Дымшиц-Толстая входила в ряд недолговечных общественно-художественных объединений Петрограда - "Свобода искусству", "Искусство, Революция", "На революцию" (117).  Весной 1918 года вместе с Татлиным она участвовала в создании московской Коллегии по делам ИЗО Наркомпроса. Коллегия имела одинаковые права с петроградской, возглавляемой Д. Штеренбергом, и считалась частью Всероссийской Коллегии по делам изобразительных искусств. Московская Коллегия состояла из живописцев, скульпторов и архитекторов: Кузнецова, Машкова, Моргунова, Малевича, Жолтовского, Дымшиц-Толстой, Удальцовой, Ноаковского, Фалька (118),  Розановой, Шевченко, Королева, Коненкова, Кандинского с председателем и заместителем заведующего Отделом Татлиным во главе (119).  С 15 апреля 1918 года Дымшиц-Толстая занимала должность секретаря Отдела ИЗО Наркомпроса.

1 января 1919 года при Наркомпросе было создано Международное художественное Бюро для связей с заграницей. Целью своей оно имело объединение "передовых бойцов искусства во имя новой всемирной художественной культуры". Первые шаги по его организации были сделаны еще в январе 1918 года, когда Отдел ИЗО разослал обращение к художникам мира (120).  Заведующим Бюро, которое просуществовало до сентября 1919 года, была назначена С. И. Дымшиц-Толстая, ее заместителем стал В. Татлин (121).

В начале 1919 года Международное художественное Бюро наметило издание журнала, который должен был выходить в Петрограде и призван был стать одним из центров средоточия новейших художественных идей, но так никогда и не увидел свет. В редакционную комиссию Международного Бюро входили С. А. Поляков, В. Е. Татлин, С. И. Дымшиц-Толстая, Н. Н. Пунин, А. М. Моргунов, Б. В. Шапошников и др. Журнал должен был информировать Запад о художественных идеях современного изобразительного искусства и литературы, положив в основу принцип коллективного анонимного издания. Его решено было издавать на русском, английском, французском, немецком, испанском, японском и китайском языках.

14 января 1919 года на заседании Бюро Малевич предложил назвать журнал "Интернационал искусства", а также утвердить редакционную коллегию в количестве десяти человек: Малевич, Моргунов, П. Кузнецов, Татлин, Поляков, Хлебников, Дымшиц-Толстая, Луначарский, Штеренберг, Пунин. Также по предложению Малевича члены Бюро должны были написать воззвания к деятелям культуры других стран. Всего было написано четыре воззвания - Малевичем, Моргуновым, Хлебниковым, а также Татлиным и Дымшиц-Толстой ("Мировая волна обязывает нас пересмотреть все ценности"). Обложку журнала на конкурсной основе было предложено сделать художникам Малевичу, Татлину, Моргунову, Кузнецову и Штеренбергу (122).  Софья Дымшиц-Толстая, по-видимому, руководствуясь собственной инициативой, также разработала эскиз обложки журнала, который хранится сейчас в Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве (123).

Несмотря на анонс от 5 сентября 1919 года о выходе журнала, издание так и не было осуществлено. В архивах осталось десять статей и тезисов (среди них статья Татлина и Дымшиц-Толстой "О музее современного искусства") и четыре упомянутых выше воззвания (124).  В том же сентябре 1919 года Международное Бюро перестало существовать, а его сотрудники Татлин, Дымшиц-Толстая и заведующий изданием международного журнала С. А. Поляков были уволены вследствие сокращения штатов (125).

С 29 ноября 1918 года Дымшиц-Толстая преподавала во II Государственных свободных художественных мастерских в Москве в качестве "мастера-ассистента" в мастерской Татлина, а осенью 1919 года вместе с Татлиным переехала в Петроград (126).  "В Ленинграде я заняла место в отделе Наркомпроса заведующей издательской секцией по делам искусств, - писала в своих воспоминаниях Дымшиц-Толстая, - а в Союзе работников искусств, уже тогда организованном, заместителем заведующего секцией живописи" (127).

В конце 1919 года она совершила поездку в Витебск "за продуктами". В своих воспоминаниях Дымшиц-Толстая писала: "Решила ехать в Витебск за продуктами. Наметила я для поездки Витебск не зря. <...> Когда наступил голод, Малевич с учениками уехал в Витебск, где в то время находился и художник Шагал, уроженец Витебска. <...> Малевич и Шагал развернули в Витебске большую деятельность, как в оформлении города, так и в диспутах в вопросах об искусстве. Я попала в Витебск после Октябрьских торжеств, но город еще горел от оформления Малевича - кругов, квадратов, точек, линий разных цветов и Шагаловских летающих людей. Мне показалось, что я попала в завороженный город, но в то же время все было возможно и чудесно, и витебляне на этот период заделались супрематистами. По существу же, горожане, наверное, думали о каком-нибудь новом набеге, непонятном и интересном, который надо было пережить" (128). 

При определении даты приезда в Витебск в воспоминания Дымшиц-Толстой закралась ошибка: в оформлении Октябрьских торжеств 1919 года в Витебске Малевич не участвовал. Через год, в ноябре 1920 года, Шагала уже не было в Витебске, а супрематистам было запрещено участвовать в оформлении празднества. Описанная Дымшиц-Толстой ситуация могла возникнуть в городе только после 17 декабря 1919 года, когда к юбилею Комитета по борьбе с безработицей Малевич с группой учеников оформил несколько зданий города в супрематическом стиле. В это же время Дымшиц-Толстая могла присутствовать на диспуте об искусстве, который состоялся в Витебске в зале Революционного трибунала 22 декабря 1919 года, в день закрытия Первой Государственной выставки московских и местных художников. По свидетельству современников, аудитория во время проведения диспута "была переполнена и не вмещала всех желающих" (129).  Можно предположить, что во время этой поездки Софья Дымшиц-Толстая могла встречаться в Витебске с Казимиром Малевичем, а также Марком и Беллой Шагалами, хотя никаких документальных свидетельств об этих встречах не сохранилось.

На 1919-1922 годы приходится новый пик наибольшего влияния Татлина на художников русского авангарда. Это было время работы над знаменитой "Башней III Интернационала", оказавшей большое влияние на мировое искусство последующих десятилетий. К работе над Башней оказалась причастна и Софья Дымшиц-Толстая.

В 1919 году Владимир Татлин включился в процесс монументальной пропаганды и выступил с проектом здания-памятника в честь Октябрьской революции, имевшего, по замыслу автора, высоту около 400 метров и предназначавшегося для размещения "главных учреждений всемирного государства будущего". Через некоторое время проект был назван "Памятником III Интернационала". Татлин выполнил проект своей знаменитой Башни, который потом был детально проработан им самим, а также подмастерьями И. А. Меерзоном, М. П. Виноградовым и Т. М. Шапиро (130). 

Весной 1920 года началось сооружение модели "Памятника III Интернационала", которая была окончена к третьей годовщине Октябрьской революции. В числе ассистентов при постройке деревянной модели татлинской Башни высотой около 7 метров периодически принимала участие и Софья Дымшиц-Толстая (131).  Между 8 ноября и 1 декабря 1920 года модель "Памятника III Интернационала" выставлялась в Петрограде в помещении бывшей мозаичной мастерской Академии художеств и сопровождалась плакатом с обстоятельным перечислением членов рабочего коллектива: "Порядок исполнения проекта и модели Памятника III-му Интернационалу. Проект исполнил В. Е. Татлин. Разработка проекта: Татлин, Меерзон, Шапиро, Виноградов. Исполнение модели: Татлин, Меерзон, Шапиро, Виноградов, Пчельников, Терлецкий, Дормидонтов, Стаканов, Хапаев. Разработка стекол: Дымшиц-Толстая" (132). 

Наиболее деятельными помощниками Татлина в построении модели памятника были люди, чьи судьбы тесно связаны с Витебском, - Иосиф Меерзон и Тевель Шапиро.

Тевель Маркович Шапиро (1898-1983) родился в местечке Смоляны (сейчас Оршанский район Витебской области), до пятнадцати лет жил в Витебске, затем переехал с родителями в Петроград. Его первым наставником в искусстве был первый учитель Шагала Иегуда Пэн. В 1917 году Шапиро был принят в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, а в 1919-1921 гг. "командирован в Петроград в составе творческой группы по созданию Памятника III Интернационалу" (133).

Иосиф Александрович Меерзон (1900-1941) был тесно связан с Витебском на протяжении многих лет. С двенадцатилетнего возраста он обучался малярному делу, учился в школе И. Пэна, затем поступил вольнослушателем в Одесское художественное училище. В 1917 году Меерзон стал студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества, в 1918 году преобразованного во II Государственные Свободные художественные мастерские, где занимался в мастерской Малевича. Несмотря на учебу в Москве, Меерзон часто бывал в Витебске - участвовал в оформлении города к первой годовщине Октября, которой руководил Марк Шагал, был экспонентом Первой государственной выставки местных и московских художников (1919), часто бывал в Народном художественном училище, созданном Шагалом (134).

В начале 1920-х годов Дымшиц-Толстая продолжала участвовать в выставках левого направления. В 1922 году ее работы экспонировались на выставке под названием "Объединение новых течений в искусстве" (135). 

17 мая 1923 года в Петрограде в залах Академии художеств была открыта "Выставка картин петроградских художников всех направлений. 1918-1923". В ней участвовало 263 художника, было экспонировано 1621 произведение и издан каталог. Принимали участие такие объединения, как Общество им. А. И. Куинджи, Общество индивидуалистов, Община художников, Товарищество передвижников, "Мир искусства", "Око", Группа 16, "Уновис", "Зорвед", Пролеткульт, Группа новых течений в искусстве, а также отдельные художники, не принадлежавшие к обществам (136).  Софья Дымшиц-Толстая входила в "Центральную группу объединения новых течений в искусстве", которую возглавлял Владимир Татлин. По словам Н. Пунина, художники этого объединения "представляют мир как отношение материалов и полагают, что материал есть единственное основание (элемент) живописи" (137).

Критик Николай Пунин, страстный апологет конструктивистских идей Татлина, обратил внимание на творчество Дымшиц-Толстой, и в одной из своих статей подверг критике ее принципиальное непонимание роли материала - столь важного, по Татлину, "живописного вещества" любого произведения. "Есть еще одно имя, - писал он, - имя достаточно известное по многим выставкам нового русского искусства - его следует назвать прежде всего, так как работы, связанные с этим именем, целиком развиваются в плане исследования живописных материалов и генетически, хотя самостоятельность их не подлежит сомнению, восходят к инициативе Татлина. Это имя - С. Дымшиц-Толстая. Ни в какой мере не умаляя значения ее работ, нам бы хотелось только возразить против ограничений, допускаемых художницей в отношении понимания роли и назначения живописных материалов. Татлин, исследуя материалы, никогда не опускается до позитивизма, столь характерного в работах Дымшиц-Толстой. Для него материал не застывшая, непроницаемая конкретность, которую можно измерить мерами длины или веса, утвержденными международными конвенциями, именно нет - материал в работах Татлина только чистое качество культуры, живописное вещество, наполняющее мировое пространство; поэтому его опыт в отношении материала не конкретен, не имеет тяжести догмата; это всегда живой опыт напряженного огромной чуткостью организма и при этом опыт, не ограниченный ни данным местом, ни временем. Дымшиц-Толстая, наоборот, почти с убеждением, ставит свои опыты в такие условия, в которых роль материала сводится к весьма ограниченной роли полуфабриката или даже сырья, т<о> е<сть> именно предельно конкретизирует качество до того, что оно даже перестает быть элементом культуры, становясь объектом индустрии, агит-искусством, или "искусством в производстве". Повторяю, это не умаляет живописного значения ее работ, но это засоряет самое дно культуры, именно культуры, противопоставленной в наши дни индустриальной западноевропейской позитивной цивилизации. Весь смысл этого противопоставления в чистоте традиций русского искусства. И поэтому работы Бруни и Митурича, равно как работы В. Лебедева и Н. Лапшина, несмотря на то, что формально они гораздо дальше, чем работы Дымшиц-Толстой, от творчества Татлина, по существу более укрепляют очистительную силу, вынесенную им из далекого прошлого русско-восточного искусства" (138).

В середине 1920-х годов жизненные пути Владимира Татлина и Софьи Дымшиц-Толстой окончательно разошлись. В 1925-1927 годах Татлин жил в Киеве, потом вернулся в Москву, Дымшиц все время жила в Ленинграде. В 1924 году художница приняла участие в XIV Международной биеннале искусств в Венеции - это была ее практически единственная зарубежная выставка за все послереволюционные годы (139). 

Постепенно общая атмосфера в художественной жизни страны ухудшалась, лишая художников свободы самовыражения. 18 февраля 1925 года Николай Пунин оставил в своем дневнике следующую запись: "Нигде ничто не "вертится", все стоит; мертвое качание, что-то зловещее в мертвой тишине времени; все чего-то ждут, и что-то непременно должно случиться и вот не случается... неужели это может тянуться десятилетие? - от этого вопроса становится страшно, и люди отчаиваются и, отчаиваясь, развращаются. Большей развращенности и большего отчаяния, вероятно, не было во всей русской истории. Была аракчеевщина, была николаевщина и Александр III, но это были деспотии, давившие стопудовыми гирями "отсталой идеи", а сейчас не деспотия и даже не самодурство, а гниение какого-то налета, легшего на молодую и живую кожу; этот налет обязательно сгниет и погибнет, и поэтому все, что сейчас - совершенно бесплодно, в гораздо большей степени бесплодно, чем аракчеевщина и Александр III. Не страдаем, как страдали, например в [19]18 - [19]22 гг. (страдания тех лет были несомненно плодоносными), а задыхаемся, вянем и сохнем, разлагаемся и корчимся в смертельных корчах и в смертельной опасности, но почему-то все знаем, что не к смерти и что смерти не будет" (140).

Дымшиц-Толстая, однако, смогла найти свою нишу в этом безвременье. В своем творчестве она постепенно отошла от формальных поисков авангардистов, начала создавать плакаты и писать натюрморты. В 1925-1935 годах она руководила художественными отделами журналов "Работница" и "Крестьянка".  После почти десятилетнего перерыва, начиная с 1934 году, снова начала участвовать в выставках ленинградских художников, преимущественно групповых, носящих отчетный характер (141).  Умерла Софья Исааковна Дымшиц-Толстая 30 августа 1963 году в Ленинграде (142).

Что касается жизненного пути Исаака Розенфельда, то в 1924 году он, по сведениям А. Подлипского, защитил диссертацию в Лозаннском университете и стал доктором медицины. В 1929 году женился во второй раз, и вскоре у него родилась дочь Белла. Вместе с семьей Исаак обосновался во Франции. Во время немецкой оккупации страны семья спасалась от нацистов в Швейцарии. В 1954 году Белла вышла замуж за бывшего жителя Бесарабии офицера Красной Армии Жака Зэльцера, которому в 1946 году удалось покинуть СССР. В Париже Белла, получившая диплом бакалавра, работала секретарем в администрации, ее муж - фотожурналистом. В Париже у Исаака Розенфельда родились две внучки, которые живут там до сих пор: Розалия, филолог, преподаватель французского языка в одном из лицеев столицы Франции, и Алин, экономист, консультант по связям.

Умер Исаак Розенфельд в 1978 году (143).

 

 1. Доклад прозвучал на XVI Международных Шагаловских чтениях в Витебске 5 июля 2006 года.

 2. Подлипский А. Розенфельды (семья жены Марка Шагала) // Шагаловский международный ежегодник. 2003. Витебск, 2004. С. 123.

 3. Реальные училища были учреждены по уставу 1872 г. с 7-летним обучением. В старших классах были введены прикладные учебные предметы (механика, химико-технологические и коммерческие дисциплины). Ученики, окончившие реальные училища, могли поступать в технические, торговые и промышленные высшие учебные заведения Российской империи.

 4. См.: Шишанов В. "Эти молодые люди были ярыми социалистами..." // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 13. 2005. С. 67, 69.

 5. Гинзбург А. М. Начальные шаги витебского рабочего движения // Революционное движение среди евреев. Сборник первый. М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1930. С. 107, 112.

 6. Шишанов В. "Эти молодые люди были ярыми социалистами..." С. 70.

 7. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.109. Nr. 117.

 8. См. запись в матрикулярной книге Бернского университета, зимний семестр 1903/1904 годов (www.uniarchiv.unibe.ch).

 9. Лекции, которые посещал Исаак Розенфельд во время учебы на философском факультете Бернского университета в 1903-1907 годах: зимний семестр 1903/1904 годов: история новейшей философии до Канта (у профессора Штейна); экспериментальная физика, часть 2 (у профессора Форстера); неорганическая экспериментальная химия (у профессора Фридгейма). Летний семестр 1904 года: физиологическая психология (у профессора Штейна); история новейшей философии от Канта до Ницше (у профессора Штейна); история немецкой литературы 18 века (у профессора Вальцеля); всеобщая история новейшего времени от Реформации до Французской революции (у профессора Вокера). Зимний семестр 1904/1905 годов: всеобщая история новейшего времени от начала Французской революции до Реставрации (у профессора Вокера); история немецкой литературы 19 века (у профессора Вальцеля); основные течения социологии и философии права (у профессора Штейна); история греческой и римской философий (у профессора Штейна). Зимний семестр 1905/1906 годов: физиологическая психология (у профессора Штейна); теоретическая экономия (у профессора Онкена). Зимний семестр 1906/1907 годов: место этики в рациональной классификации совокупности наук (у профессора Леклера) (См. кассовую книгу университета. Stadtarchiv Bern, BB III b 769-773).

 10. См.: Шишанов В. "Эти молодые люди были ярыми социалистами..." С. 70 - 71.

 11. Национальный исторический архив Беларуси (далее - НИАБ), ф. 2496, оп.1, д. 2533, л. 429 об. - 430.

 12. Там же.

 13. Шишанов В. "Эти молодые люди были ярыми социалистами..." С. 71.

 14. См. запись в матрикулярной книге Бернского университета, зимний семестр 1903/1904 годов. (www.uniarchiv.unibe.ch/syscom/images/mata/11678_11689).

 15. Впервые о годах учебы Софьи (Сары) Дымшиц в Бернском университете упомянула Франциска Роггер (Franziska Rogger) в своей книге "Der Doktorhut im Besenschrank. Das abenteuerliche Leben der ersten Studentinnen - am Beispiel der Universitat Bern" (Bern: eFeF-Verlag, 1999).

 16. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.110. Nr. 145.

 17. Ibidem. Nr. 278.

 18. Ibidem. Nr. 145. Сохранились также следующие сведения о бернских адресах проживания Исаака Розенфельда и Сары Дымшиц-Розенфельд во время их учебы в университете.

Сара Дымшиц-Розенфельд, студентка медицинского, а затем философского факультета:

1903/1904 Hirschengraben 8; 1904 Hirschengraben 8; 1904/1905 Thunstrasse 11; 1905 Schwanengasse 5; 1905/1906 Aeuss. Bollwerk 29; 1906 Beurlaubt (данные приводятся по спискам адресов студентов: Verzeichnis der Studierenden);

Herr Bloch, Hirschengraben 8; Herr Bloch, Effingerstrasse 9 (5.V.04); Frau Lu..scher, Thunstrasse 11 (8.XI.04); Frau Marti, Schwanengasse 5 (12.V.05) (по данным регистра лиц не бернского происхождения, проживающих в городе в 1902-1904 годах, дата регистрации 26 октября 1903 года. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.109. Nr. 92).

Исаак Розенфельд, студент философского факультета:

1903/1904 Amthausgasse 30; 1904 Thunstrasse 51; 1904/1905 Florastrasse 23; 1905 Schanzeneckstrasse 13; 1905/1906 Aeuss. Bollwerk 29; 1906 Beurlaubt; 1906/1907 Effingerstrasse 53; 1907 Neubru..ckstrasse 25; 1907/1908 Hallerstrasse 1; 1908 Monbijoustrasse 71; 1908/1909 Monbijoustrasse 71 (данные приводятся по спискам адресов студентов: Verzeichnis der Studierenden);

Hotel d'Italie, Zeughausgasse 11; Frau Kuhn, Florasrtasse 23 (9.XI.01); Frau Degen, Hallerstrasse 28 (19.I.05); Herr Da..hler, Gutenbergstrasse (31.I.06) (по данным регистра лиц не бернского происхождения, проживающих в городе в 1902-1904 годах, дата регистрации 3 ноября 1903 года. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.109. Nr. 117);

Frl. Bieri, Effingerstrasse 53; Herr Metzger, Neubruckstrasse 25 (24.V.07); Frau Walch, Hallerstrasse 2 (1.XI.07); Herr Schneider, Monbijoustrasse 71 (14.V.08); Herr Langhans, Allmendstrasse 2 (1.II.09); Mattenhofstrasse 29 I (4.V.09) (по данным регистра лиц не бернского происхождения, проживающих в городе в 1905-1906 гг., дата регистрации 10 декабря 1906 г. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.110. Nr. 278).

 19. Лекции, которые посещала Сара Дымшиц во время учебы на философском факультете Бернского университета: зимний семестр 1904/1905 годов: всеобщая история новейшего времени от начала Французской революции до Реставрации (у профессора Вокера). Летний семестр 1905 года: введение в английский язык (у профессора Кюнцлера); высший курс французского языка: этимология и синонимы (продолжение) (у профессора Мишо); устный перевод французских авторов (у профессора Мишо); всеобщая история новейшего времени от Реформации до Французской революции (у профессора Вокера). Зимний семестр 1905/1906 годов: всеобщая история древних времен (у профессора Вокера); Леонардо, Микеланджело, Тициан (у профессора Везе) (См. кассовую книгу университета. Stadtarchiv Bern, BB III b 771-772).

 20. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.110. Nr. 117, 145.

 21. См.: Verzeichnis der aus der Liste gestrichenen Studierenden. Dezember 1906. № 143.

 22. Переписка А. Н. Толстого. В двух томах. Составитель А. М. Крюкова. Т. 1. М.: Художественная литература, 1989. С. 118.

 23. Воспоминания об А. Н. Толстом. Сборник. Составители: З. А. Никитина, Л. И. Толстая. М.: Советский писатель, 1973. С. 57.

 24. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 56 - 57.

 25. Цит. по: Петелин В. Алексей Толстой. М.: Молодая гвардия, 1978. С. 69.

 26. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 61.

 27. Там же. С. 61 - 62.

 28. Там же. С. 63.

 29. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 124.

 30. Кругликова Елизавета Сергеевна (1865-1941) - художница, гравер. С 1900 по 1914 год жила в Париже, имела там мастерскую. Художник С. П. Яремич писал о ее парижском ателье: "Едва ли кто-либо из людей, причастных с какой-либо стороны к художественному миру, посещавших Париж в период времени между всемирной выставкой 1900 года и кончая первым полугодием 1914 года, не побывал хоть мельком на пестрых собраниях в ателье художницы на rue Boissonade. Можно не посетить катакомбы, можно воздержаться от подъема на Эйфелеву башню, даже Opera и Theatre francais не обязательны, но сюда влечет каждого интересующегося искусством и художественной стороной быта" (Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1916. 18 марта).

 31. Видимо, ошибка издателя воспоминаний: улица Буассонад (rue Boissonade) в Париже находится в районе Монпарнас.

 32. По воспоминаниям художника М. А. Доброва, Софья Дымшиц также занималась офортом у Е. С. Кругликовой (Елизавета Сергеевна Кругликова. Жизнь и творчество. Сборник. Составитель П. Е. Корнилов. Л.: Художник РСФСР, 1969. С. 74). В 1909 г. Кругликову пригласили преподать офорт в Академии Ла Палетт, занятия часто проходили прямо в ее мастерской. Обогатив офорт цветом и виртуозно овладев техникой печатания, Кругликова не делала из своего мастерства секрета, делилась своим опытом и достижениями с учениками и коллегами по цеху художников. У нее учились М. Волошин, В. Белкин, Н. Тархов, Н. Досекин, Дюнуайе де Сегонзак и др.

 33. Тархов Николай Александрович (1871-1930) - живописец, жил в Париже. Марк Шагал познакомился с Тарховым после своего приезда в Париж в 1911 году. Интерес к творчеству художника Шагал выказывал еще до приезда в столицу Франции. Так, в письме к А. Ромму, написанном в ноябре-декабре 1910 года из Витебска, он интересовался выставкой Н. Тархова, которая открылась 21 октября 1910 года в редакции журнала "Аполлон" (см.: Письма М. Шагала к А. Ромму. Публикация, текстологическая подготовка и комментарии Я. В. Брука // Искусствознание. 2003. № 2. С. 595; Маковский С. Н. А. Тархов // Аполлон. 1910. № 12. Декабрь. С. 15-25). В Париже Шагал, по-видимому, бывал у Тархова вместе со своим другом Александром Роммом. У обоих есть работы, датированные 1911 годом и относящиеся к посещению семейства Тарховых: у Шагала - рисунки "В гостях у Тархова", "В столовой Тархова" (оба - Музей современного искусства в Центре Жоржа Помпиду, Париж) и "Мадам Тархова" (ГМИИ, Москва), у Ромма - живописный "Портрет француженки Ивонн" (Ивонн - Мари Ивонн Дейтейль (1880-1945), жена Николая Тархова) (в 1920-х годах портрет был подарен отцом художника в Еврейский музей в Вильно, ныне хранится в Национальном художественном музее Республики Беларусь, Минск).

 34. Белкин Вениамин Павлович (1884-1951) - художник, член объединения "Мир искусства", иллюстрировал произведения А. Толстого, печатавшиеся в журнале "Аполлон".

 35. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 65 - 66.

 36. В это время Толстой и Дымшиц из сказки А. Ремизова "Котофей-Котофеич" (1907) даже заимствовали для себя шутливые прозвища - Епифашка и Артамошка, которые часто использовали в переписке с близкими друзьями.

 37. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 141. Пьеса бельгийского драматурга Мориса Метерлинка "Синяя птица" только что была напечатана в переводе на русский язык в литературно-художественном альманахе издательства "Шиповник" (кн. 6, 1908 год).

 38. Знакомство А. Толстого с Ю. Балтрушайтисом продолжалось и позднее. В конце 1913 года в Москве, в доме Балтрушайтиса, Алексей Николаевич познакомился с Натальей Васильевной Крандиевской, вместе с которой после развода с С. И. Дымшиц прожил более 20 лет (Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 215; Петелин В. Алексей Толстой. С. 129).

С 1921 года Юргис Балтрушайтис был полномочным представителем Литвы в СССР. После заключения советско-германского Раппальского договора (16 апреля 1922 года) у Марка Шагала появилась возможность уехать из СССР. В начале лета 1922 года с помощью А. Луначарского художник получил заграничный паспорт, коллекционер Я. Каган-Шабшай одолжил ему денег на путешествие. С помощью Юргиса Балтрушайтиса Шагал дипломатической почтой перевез свои полотна в Каунас, где в Клубе писателей была устроена выставка его работ. После этого художник уехал в Берлин, где через несколько месяцев к нему присоединились жена Белла и дочь Ида (Meyer Fr. Marc Chagall. Paris: Flammarion, 1995. P. 143).

 39. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 144.

 40. В письме А. А. Бострому, датированном апрелем 1909 года, Толстой писал: "Поселился я в Питере на "Глазовская ул., д. 15, кв. 18" на квартире, устроили мы с Сонечкой ателье для нее и кабинет для меня и заработали" (Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 151). Этот же адрес упоминается и в письме Толстого М. Волошину, написанном из Петербурга в декабре 1908 - январе 1909 годов. (Там же. С. 147).

 41. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 68.

 42. Демиденко Ю. Б. Костюм и стиль жизни. Образ русского художника начала ХХ века // Панорама искусств. Вып. 13. Сборник статей. М.: Советский художник, 1990. С. 82.

 43. Добужинский М. В. Воспоминания. Издание подготовил Г. И. Чугунов. М.: Наука, 1987. С. 438.

 44. Летом 1909 года у Волошиных жили Николай Гумилев, Елизавета Дмитриева (будущая Черубина де Габриак) и Сергей Елпатьевский.

 45. Ребиков Владимир Иванович (1866-1920).

 46. Богаевский Константин Федорович (1872-1943) - живописец, график, друг Волошина.

 47. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 73-74.

 48. Там же. С. 74.

 49. Графине Софье И. Толстой

Концом иглы на мягком воске

Я напишу твои черты:

И индевеющие блестки

Твоей серебряной фаты,

И взгляд на все разверстый внове,

И оттененный тонко нос,

И тонко выгнутые брови,

И пряди змейных, тонких кос.

Извив откинутого стана,

И нити темно-синих бус,

Чувяки синего сафьяна

И синий шелковый бурнус

А сзади напишу текучий

Сине-зеленый пенный вал,

И в бирюзовом небе тучи,

И глыбы красно-бурых скал.

1909, Коктебель

 50. Шагал М. Мои учителя. Бакст // Рассвет (Париж). 1930. № 18. С. 6.

 51. Оболенская Ю. Л. В школе Званцевой под руководством Л. Бакста и М. Добужинского (1906-1910). 1927. ОР ГТГ, ф. 5, ед. хр. 75.

 52. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 161-162.

 53. Там же. С. 165 - 166.

 54. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 36.

 55. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 158.

 56. Крандиевская-Толстая Н. Воспоминания. Л.: Лениздат, 1977. С. 72.

 57. Feller. Geschichte der Universitat Bern 1834-1934.

 58. Роггер Ф. Фiлосаф Ганна Тумаркiна - першая ў Еўропе жанчына-дацэнт // Вiцебскi сшытак. 2000. № 4. С. 75.

 59. Universitatsarchiv Bern im Staatsarchiv Bern. ВВ III b, Nr. 1298.

 60. Die doppelte Wahrheit mit besonderer Rucksicht auf Leibniz und Hume. Inaugural-Dissertation der philosophischen Fakultat der Universitдt Bern zur Erlangung der Doktorwurde vorgelegt von J. Rosenfeld. Bern: Buchdruckerei Scheitlin & Co, 1912.

 61. Universitatsarchiv Bern im Staatsarchiv Bern. ВВ III b, Nr. 1298.

 62. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.110. Nr. 278.

 63. А. Н. Музыкальный вечер в "Аполлоне" // Аполлон. 1910. № 7. Апрель. С. 55.

 64. Оболенская Ю. Л. В школе Званцевой под руководством Л. Бакста и М. Добужинского. С. 31.

 65. Выставка в редакции "Аполлона" // Аполлон. 1910. № 8. Май-июнь. С. 43-46.

 66. Tableau synoptique // Marc Chagall. Les anne,es russes, 1907-1922. Paris, 1995. P. 257.

 67. Репин И. Е. В аду у Пифона // Биржевые ведомости. Вечерний выпуск. 1910. 15 (28) мая. № 11715.

 68. Оболенская Ю. Л. В школе Званцевой под руководством Л. Бакста и М. Добужинского. С. 33, 35.

 69. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 164. В письме указывался и адрес, на который следовало отправлять письма: станция Ристи, Кегель-Капсальской железной дороги близ Ревеля, именье Токумбек, господину Браше, для А. Толстого.

 70. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 166.

 71. Там же. С. 174.

 72. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 76.

 73. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1.  С. 77.

 74. Из письма А. Толстого отчиму А. А. Бострому в Самару от 25 декабря 1910 года: "Я бы непременно собрался к тебе, но Соня беременна и отлучиться мне сейчас нельзя, так как на днях она переходит в православие и мы женимся" (Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 176). Дымшиц приняла христианство, но уже после Февральской революции 1917 г. пожелала вернуться в лоно иудаизма. Она совершила тшуву (возврат к вере) в Петрограде (Бейзер М. Евреи в Петербурге. Репринт с издания 1989 г. Printed in Israel. Библиотека-Алия, 1990. С. 229).

 75. Алексей Толстой и Самара. Из архива писателя. Куйбышев: Книжное издательство, 1982. С. 252.

 76. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 81. Марьяна Алексеевна Толстая стала доктором технических наук, профессором, заведовала кафедрой общей химии в МАТИ им. Циолковского.

 77. См., например, письмо А. Толстого В. Брюсову от 3 января 1912 года, содержавшее приглашение на "confe,rence по поводу 25-летия поэтической деятельности К. Д. Бальмонта", который должен был состояться "в субботу 7 января" в "Бродячей собаке". Письмо было написано на бланке "Общества Интимного театра", и Толстой подписался "за председателя правления" (Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 182).

 78. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.201. Nr. 128. В Берне в это время он жил по адресу: Schindowsky, Erlachstrasse 5. В матрикуле университета он был записан как "доктор философии Розенфельд Исаак".

 79. Дейша-Сионицкая Мария Адриановна (1861-1962) - оперная певица, профессор Московской консерватории, имела дачу в Коктебеле.

 80. Манин В. Аристарх Лентулов. М.: Слово, 1996. С. 26.

 81. Волошин М. А. Лики творчества. Л: Наука, 1988. С. 789.

 82. Ходасевич В. Портреты словами. Очерки. М.: Советский писатель, 1987. С. 113.

 83. Лентулова М. Художник Аристарх Лентулов. Воспоминания. М.: Советский художник, 1969. С. 20-23.

 84. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 193.

 85. См.: Шагал. Возвращение мастера. По материалам выставки в Москве. К 100-летию со дня рождения художника. М., 1988. С. 316.

 86. Каталог выставки картин "Мир искусства". [2-е изд.] СПб., 1912. № 338а.

 87. Репродукция этого портрета вскоре после выставки была помещена в журнале "Аполлон", 1913, № 7, сентябрь, между с. 22-23.

 88. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 198.

 89. Латри Михаил Пелипидович (1875-1942) - художник-маринист, внук И. К. Айвазовского, знакомый Волошина, Толстого и Кандаурова, жил в Крыму.

 90. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 83-84.

 91. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 126.

 92. Елизавета (Лиля) Яковлевна Эфрон (1885-1976) - впоследствии театральный педагог, режиссер; Вера Яковлевна Эфрон (1888-1945) - актриса и режиссер.

 93. Анастасия Ивановна Цветаева (1894-1993) - сестра Марины Цветаевой, автор книги "Воспоминания" (1971).

 94. Майя - Мария Павловна Кювилье (1895-1985), по первому браку княгиня Кудашева, поэтесса, переводчица, позднее вышла замуж за французского писателя Ромэна Роллана.

 95. Хин-Гольдовская Р. М. Из дневников 1913-1917 // Минувшее. Вып. 21. М. - СПб., 1997. С. 526 - 527; 579 -581. Кандауров, Богаевский и Цветаевы раньше жили в доме Волошина в Коктебеле.

 96. Другой член "Бубнового валета" Петр Кончаловский портретировал А. Толстого, но уже гораздо позже, в 1941 году. Портрет "Алексей Николаевич Толстой в гостях у художника" (холст, масло; Государственный Русский музей) представлял любившего вкусно и обильно покушать "советского графа" за большим столом, накрытым всевозможными яствами. По выражению Ильи Эренбурга, на этом портрете "лицо сливается с натюрмортом, человек с бытом" (Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 94).

 97. Цит. по: Поспелов Г. Г. Бубновый валет. Примитив и городской фольклор в московской живописи 1910-х годов. М.: Советский художник, 1990. С. 23.

 98. В Москве Татлин показывал следующие работы: "Мальчик", "Портрет художника", "Композиция из обнаженной натуры", "Тушь"; в Петербурге - "Композиция из обнажен<ной> натуры" (1913), "Мальчик" (1913), "Портрет художника" (1913), "Композиция изрыбаков" (1912), пять картин "Цветы" (1911 и 1913) (Пунин Н. О Татлине. М.: Литературно-художественное агентство "RA", 1994. С. 114).

 99. Толстой выехал в Париж 23 марта 1913 года и пробыл там до 5 (18) мая (Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 203).

 100. Якулов Георгий Богданович (1884-1928) - живописец, театральный художник.

 101. Досекин Николай Васильевич (1863-1935) - живописец, пейзажист.

 102. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 204-205.

 103. Поль Фор (1872-1960) - французский поэт и драматург, владелец кафе "Closerie de Lilas".

 104. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 93.

 105. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 208.

 106. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 88.

 107. Переписка А. Н. Толстого. Т. 1. С. 212.

 108. Воспоминания об А. Н. Толстом. С. 89-90.

 109. Stadtarchiv Bern, E 2.2.1.3.201. Nr. 187.

 110. Так, в "Портрете Н. С. Гончаровой", выполненном только что вышедшим из госпиталя после тяжелой контузии Ларионовым, использовались вырезки из театральных афиш, напоминавшие публике об участии Гончаровой в постановках "Золотого петушка" и "Веера". В. Маяковский выставил "Самопортрет", презентующий автора половинкой цилиндра и черной перчаткой, которые были приклеены к черно-полосатому фону. Одна из работ Д. Бурлюка представляла собой прикрепленные к холсту кусок мыла, мочалку, старую туфлю, булку и визитные карточки.

 111. См. письмо Я. Тугендхольда устроителю выставки Константину Кондаурову со списком работ Шагала и рекомендациями по их экспонированию (Шагал. Возвращение мастера. С. 316-317). Несколько работ Шагала с выставки были приобретены коллекционерами И. А. Морозовым и Я. Ф. Каган-Шабшаем.

 112. Тугендхольд Я. В железном тупике // Северные записки. 1915. № 7-8. Июль-август. С. 103.

 113. Ходасевич В. Портреты словами. С. 105 - 106.

 114. Видимо, публикатором это слово было прочитано в рукописи неверно, и его следует читать "цвета".

 115. Цит. по: Малевич о себе. Современники о Малевиче. Письма. Документы. Воспоминания. Критика. В двух томах. Авторы-составители И. А. Вакар, Т. Н. Михиенко. Том 2. Москва: RA, 2004. С. 166.

 116. Там же. С. 165.

 117. Там же.

 118. В начале 1920-х годов художник Роберт Рафаилович Фальк (1886-1958) волею судьбы тесно оказался связанным с Витебском. В 1920-1926 годах он был профессором Вхутемаса (декан живописного факультета), куда зимой 1920-1921 годов поступила витеблянка Раиса Вениаминовна Идельсон (1894-1972), вскоре ставшая женой художника. Раиса была дочерью выпускника Дерптского университета доктора В. И. Идельсона (1851-1933), друга художника Иегуды Пэна (1854-1937). Другая дочь доктора В. И. Идельсона Александра (1892-1980) была актрисой и режиссером, в 1917 году она вышла замуж за руководителя Еврейского камерного театра А. М. Азарх-Грановского (в 1920 г., как известно, Шагал создал росписи для Еврейского камерного театра в Москве). В августе 1921 года, уже после отъезда Шагала из Витебска в Москву, Фальк был назначен хранителем Музея современного искусства, созданного при Витебском художественно-практическом институте, и осенью того же года в институте был объявлен прием в его мастерскую (Прием в художественно-технические мастерские // Известия Витебского губисполкома и губкома РКП(б). 1921. № 202. 7 сентября. С. 4).

 119. Э. Ш. Изобразительное искусство // Великая утопия. Русский и советский авангард 1915-1932. Берн: Бентелли, М.: Галарт, 1993. С. 735.

 120. 5 января 1918 года в "Вестнике Отдела изобразительных искусств" появилось сообщение о создании Международного художественного Бюро, подписанное наркомом просвещения А. В. Луначарским. Художники-новаторы России, отрезанной в годы военного коммунизма, голода, холода, обысков и расстрелов от всех стран, взяли на себя утопическую миссию "регулятора Мирового искусства" и обратились к художникам всех родов искусства всего мира, провозгласив: "Отвергнув индивидуализм, мы провозглашаем коллективное творчество - воссоздание всех искусств в одно Великое Искусство" (А. П. Интернационал искусства // Великая утопия. Русский и советский авангард 1915-1932. С. 735).

 121. Малевич о себе. Современники о Малевиче. Письма. Документы. Воспоминания. Критика. В двух томах. Авторы-составители И. А. Вакар, Т. Н. Михиенко. Том 1. Москва: RA, 2004. С. 133.

 122. См. протокол заседания Международного Бюро от 14 марта 1919 года (А. П. Интернационал искусства. С. 735 - 736).

 123. Софья Дымшиц-Толстая. Эскиз обложки сборника "Интернационал искусства". 1919 год Бумага, коллаж, гуашь, лак. РГАЛИ, ф. 665, оп. 1, ед. хр. 36.

 124. А. П. Интернационал искусства. С. 736.

 125. Малевич о себе. Современники о Малевиче. Т. 2. С. 166.

 126. Там же. С. 165.

 127. Там же. С. 166.

 128. Малевич о себе. Современники о Малевиче. Т. 2. С. 167.

 129. Государственный архив Витебской области, ф. 2268, оп. 3, д. 30, л. 31.

 130. Пунин Н. Н. Памятник III Интернационала // Пунин Н. О Татлине. С.18.

 131. Из письма Н. Пунина А. Аренс от 17 июля 1920 года: "Вечер строил у Татлина "Памятник". Делали заклепки реек. Был Бруни, Меерзон и еще один ученик, имени не знаю. Толстая делала свое стекло и варила кашу" (Цит. по: Пунин Н. О Татлине. С. 23).

 132. Стригалев А. Искусство конструктивистов: от выставки к выставке (1914-1932) // Советское искусствознание. Вып. 27. М.: Советский художник, 1991. С. 140. В конце декабря 1920 г. разобранную модель привезли в Москву и вновь смонтировали в здании Дома Союзов, на выставке к VIII съезду Советов, обсуждавшему план электрификации России (ГОЭЛРО).

 133. Шатских А. Витебск. Жизнь искусства. 1917-1922. М.: Языки русской культуры, 2001. С. 141.

 134. Там же.

 135. Выставка была открыта в июне 1922 г. в Петрограде в залах Музея художественной культуры (Исаакиевская пл., 9).

 136. Выставки советского изобразительного искусства. Справочник. Т. 1. 1917-1932. М.: Советский художник, 1965. С. 117.

 137. Пунин Н. Государственная выставка // Н. Пунин о Татлине. С. 65.

 138. Пунин Н. Обзор новых течений в искусстве Петербурга // Н. Пунин о Татлине. С. 59. Статья Николая Пунина была опубликована в журнале "Русское искусство" (Петроград - Москва), 1923, №1, с. 17-28.

 139. Выставка открылась 19 июня 1924 года. Разделы выставки: живопись, скульптура, графика, декоративно-прикладное искусство. Участвовало 97 советских художников, экспонировано 492 произведения, издан иллюстрированный каталог на итальянском языке (вступительная статья к разделу советского искусства Б. Терновца) (Выставки советского изобразительного искусства. Т. 1. С. 144).

 140. Пунин Н. Из дневника (1925) // Н. Пунин о Татлине. С. 73.

 141. С. И. Дымшиц-Толстая принимала участие в следующих выставках: 1934 год - "Женщина в социалистическом строительстве", Ленинград. Открыта в мае 1934 года в залах Государственного Русского музея. Организована Ленинградским областным Союзом советских художников, Горкомом ИЗО и редакцией журнала "Работница и крестьянка". Участвовало 86 художников, экспонировано 200 произведений живописи, графики и скульптуры, издан каталог (Выставки советского изобразительного искусства. Справочник. Т. 2. 1933-1940. М.: Советский художник, 1967. С. 50); 1935 год - Первая выставка ленинградских художников, Ленинград. Открыта 24 апреля 1935 года в Государственном Русском музее, в основном, были показаны работы ленинградских художников за три года после Постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года о ликвидации художественных группировок. Разделы выставки: живопись, скульптура, графика, фарфор. Участвовало 282 художника, экспонировано 1079 произведений, издан иллюстрированный каталог (Там же. С. 91); 1936 год - Осенняя выставка ленинградских художников, Ленинград. Открыта 17 ноября 1936 года в Государственном Русском музее. Участвовало 117 художников, экспонировано 463 произведения живописи и графики, издан каталог (Там же. С. 139); 1936 год - Выставка картин и графики ленинградских художников, Баку. Открыта в январе 1936 года в Баку во Дворце культуры им. С. Орджоникидзе. Участвовало 88 художников, экспонировано 294 произведения, издан каталог. Выставка организована Ленинградским областным Союзом советских художников, Ленинградским Товариществом художников, ЦК Союза рабочих нефтепромыслов Кавказа (Там же. С. 161); 1938 год - Выставка картин, организованная Ленинградским областным Товариществом художников в доме комсомольского актива Октябрьского района, Ленинград. Открыта в марте-апреле 1938 года. Участвовало 15 художников. Издан пригласительный билет с перечнем участников выставки (Там же. С. 237); 1940 год - Шестая выставка произведений ленинградских художников, Ленинград. Открыта 30 марта 1940 года в Выставочном помещении Ленинградского отделения Союза советских художников. Участвовало 102 художника, экспонировано 435 произведений, издан каталог (Там же. С. 367); 1956 год - Осенняя выставка произведений ленинградских художников, Ленинград. Открыта с 5 декабря 1956 года в Доме художника. Участвовало 473 художника, экспонировано 1989 произведений живописи, графики, скульптуры, прикладного искусства, издан каталог (Выставки советского изобразительного искусства. Справочник. Т. 5. 1954-1958. М.: Советский художник, 1981. С. 258); 1957 год - Выставка произведений ленинградских художников, посвященная 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции, Ленинград. Открыта с 3 по 22 октября 1957 года в Государственном Русском музее. Участвовало 600 художников, экспонировано 1750 произведений живописи, скульптуры, графики, театрально-декорационного искусства, декоративно-прикладного искусства, издан каталог (Там же. С. 385-386); 1958 год - Осенняя выставка произведений ленинградских художников, Ленинград. Открыта с октября по ноябрь 1958 года в ЛОССХ. Разделы выставки: живопись, скульптура, графика, промышленная графика, театрально-декорационное искусство, стекло, текстиль, ювелирные изделия, игрушки, резьба по кости. Участвовало 510 художников, экспонировано свыше 600 произведений, издан каталог (Там же. С. 547-548).

 142. Великая утопия. Русский и советский авангард 1915-1932. С. 760.

 143. Подлипский А. Розенфельды (семья жены Марка Шагала). С. 123.

 

Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 14. Витебск, 2006. С. 87-109.