Александра Шатских: "Мы эксплуатируем Шагала и Малевича в меру собственной развитости".
Искусствоведа из Москвы Александру Шатских в Витебске хорошо знают все, кто следит за событиями, происходящими в связи с Музеем Марка Шагала, историей Витебского Народного художественного училища и того периода в жизни города, который принято называть "Витебским ренессансом". Специализируясь на изучении русского авангарда, Александра Семеновна является автором более ста публикаций и нескольких книг, посвященных творчеству Казимира Малевича, а также редактором, составителем, автором вступительных текстов и комментариев его собрания сочинений в пяти томах. Еще в 1993 году ею была подготовлена объемная книга о Витебске 1917-1922 годов, которая, к большому сожалению, не издана до сих пор.* На протяжении последних десяти лет она участвовала почти во всех Шагаловских чтениях, проходивших в Витебске, а также других мероприятиях, связанных с освоением культурного наследия города. К Витебску относится очень трепетно и считает, что витеблянин - это национальность, которую приобретают не только те, кто родился в городе, но и те, кто прикипел к нему душой.
О городе Витебске и о том, что сегодня в нем происходит, мы беседовали с Александрой Шатских в ее московской квартире 22 января 2000 года.
Александра Семеновна, в последнее время Вы занимаетесь почти исключительно Малевичем и художниками русского авангарда. Но было время, когда Вы много писали и о Шагале. Как Вы пришли к этой теме?
Я училась в Московском Государственном университете на отделении истории искусства, и у меня диплом был связан с Шагалом. Его тема звучала так: "Иллюстрации Марка Шагала к "Мертвым душам" Гоголя". Это было тогда, когда Шагал не был художником, признанным на родине, и у меня с утверждением темы были сложности. Я эту тему сама изобрела, потому что мне хотелось, чтобы это был Шагал. А так как я понимала, что чистого Шагала мне не дадут, надо было увязать его с каким-то русским явлением. Мою тему утверждали последней, и писать работу меня отправили на зарубежную кафедру, что мне было странно. А где-то через год в газете "Московский художник" появилась статья о том, чего же, мол, нам хотеть от Московского университета, если темы дипломных работ у них посвящаются таким художникам, как Марк Шагал. С тех пор я занимаюсь Шагалом. А через него пришла и к городу Витебску.
Когда Вы впервые приехали в наш город?
В Витебск я начала ездить с начала 1980-х годов. И сейчас я понимаю, что в том, что я несколько раз приезжала в Витебск до того, как Шагал превратился в его великого гражданина, есть счастье. Я очень рада тому, что за это время сумела очень плотно проработать ваш архив. Я понимаю, что некоторые вещи прошли мимо моего внимания, но многое я законспектировала, и это мне потом долго и хорошо служило. Я еще успела видеть какие-то осколки старого Витебска. Я очень хорошо помню улицу Задуновскую, которая начиналась от площади Свободы, помню ее дома с такими типичными широкими коваными балконами на втором этаже. Вообще я архивный человек и выяснила, что один из витебских адресов Шагала был Задуновская, 9. У меня такое впечатление, что я этот дом видела, потому что я просчитала, где он должен был быть. Когда я приезжала в Витебск, остановиться можно было только у знакомых, потому что это были времена, когда в гостиницу "Витебск" в центре города сунуться даже думать было нечего. Вообще, как много люди ездили в советские времена! Тогда я останавливалась у сотрудницы краеведческого музея Евгении Марковны Кичиной и имела с ее стороны всяческое содействие в своей работе. А что тогда был Витебск? Советский город, который никакого представления о Шагале не имел.
Первые Шагаловские дни состоялись в январе 1991 года. С каким настроением Вы ехали тогда в Витебск?
Я помню, когда я получила приглашение, было чувство изумления. В этом была какая-то внезапность - вдруг в Витебске будут проходить мероприятия, посвященные Шагалу. Тогда по ощущению был еще Советский Союз. Только-только состоялось Беловежское соглашение и то, что за этим последует распад СССР, еще никто не понимал. Поэтому от этого приглашения было такое же ощущение, как от многих вещей, происходивших тогда впервые - показа по телевидению Сахарова или, скажем, патриарха. Еще в 1985 году у меня не было никакой возможности опубликовать письма Марка Шагала к Александру Ромму потому, что это был Шагал. И вдруг в 1991 году - это ведь достаточно близко - Шагаловские чтения. Это был какой-то праздник. Насколько мне помнится, людей в зале на чтениях было не так много, но сама возможность все время говорить о Шагале была просто удивительной. Для меня очень важно, что в Витебске тогда был Василь Быков, который потом приезжал и на вторые Шагаловские дни. Тогда прозвучали замечательные воспоминания Всеволода Володарского, основанные на его записях, о посещении Шагалом Третьяковской галереи. И в то же время в Витебске не было ни кусочка земли, связанного с Шагалом. То есть мы были возле дома на Покровской улице и посещали эту замечательную семью Зямы Мейтина, но я тогда, честно говоря, не верила, что это достоверный дом Шагала. Его сестра показывала мне фотографии совершенно другого дома (и я этот другой дом нашла за углом), а уровень исследований тогда был такой, что документально доказать его подлинность никто не мог. Была легенда, что это дом Шагала - и все, а доказательств, необходимых для меня, не было. Мне казалось, что в Витебске вообще не сохранилось никаких мест, связанных с именем Шагала. И вот сейчас, в 2000-м году, мало того, что достоверно известно, что этот дом принадлежал семейству Шагалов, в нем устроен музей художника.
Как Вы относитесь к тому, что представляет собой сейчас музей Марка Шагала в Витебске?
Я думаю, что для всего мира Витебск будет прежде всего домом Шагала. Спросите у людей в Западной Европе или Америке, знают ли они город Курск? Или город Екатеринбург? Не знают. А Витебск знают, и знают через Шагала. Хорошо, что в этом большом доме Витебске есть настоящий дом Шагала. А поскольку Витебск присутствовал в работах художника всегда, увидеть его работы в этом же городе - как бы двойное отражение. Что же касается Дома-музея, то думаю, что восстановить его на период жизни в нем шагаловской семьи просто невозможно. Когда я впервые все увидела в готовом виде, впечатление новодела было очень сильное. И даже не из-за самого дома, который приведен в такой порядок, что семейство Шагалов безумно радовалось бы, если бы при их жизни там дом так отремонтировали. В нем есть какая-то совершенно неистребимая музейность, декорация. Хотя я считаю, что Витебск шел по органичному пути: сделать так, как это было при Шагале, невозможно, поэтому надо было, поняв все, что было вокруг и внутри дома, реконструировать это на уровень технических возможностей 1997 года. Это и сделали. Мне очень нравится, что во дворе дома в 1998 году велись археологические раскопки - в этом есть удивительное дыхание подлинности, что-то очень волнующее. А все остальные вещи - к ним можно относиться по-разному. Получилось, что двор теперь - место для проведения каких-то общественных мероприятий. Но что делать? Альтернатив нет. Точно то же произошло с могилой Пэна. До благоустройства это было настоящее кладбище, какое-то очень подлинное в своей заброшенности и неухоженности. А сейчас могила Пэна на нем - просто чужеродное включение, какое-то странное культовое место, нарушающее своим обликом то, что находится вокруг. С другой стороны, понятно, что хочется увековечить место упокоения первого учителя Шагала и великолепного художника. А взять памятник Шагалу в Витебске? Слава Богу, с него убрали табличку про Веронику Долину, но от этого же тоже деваться было некуда. Что делать, если мы вот такие к этому году? Мы все живем в своем времени и эксплуатируем Шагала, Пэна или Малевича в меру собственной развитости. До 1991 года Шагал был в загоне и Витебск знать его не хотел. Зато когда признал, быстро-быстро сделал из него чуть ли не поп-идола, которого и дальше будет эксплуатировать. Это грустно, что к делу теперь примазываются люди, которые достаточно равнодушны к Шагалу и только делают из него пьедестал. Очевидно, это издержки известности, и мы не можем никуда от этого деться. И все же я думаю, что дом Шагала - это такое место, которым Витебск гордится изнутри и по-настоящему, поэтому будем надеяться, что его органика его и вывезет.
История Витебска начала ХХ века славна не только с именами великих художников, работавших в городе, но и других замечательных деятелей культуры, волею судьбы оказавшихся в этом месте в это же время. Не кажется ли Вам, что Витебск сейчас иногда просто спекулирует на этих именах, проживая, так сказать, свое духовное наследство?
Я думаю, однозначно здесь ситуацию определить нельзя. Если брать художников, то все равно мы будем говорить о круге событий, инициированных Шагалом. Потому что он создал в Витебске такой центр, который привлек к себе потом Лисицкого, Малевича, Пуни и др. Существует и другой круг, бахтинский, который зародился в Невеле и с которым Шагал напрямую не был связан. Это тоже были великие деятели культуры ХХ века. Но сейчас в отношении к ним существует большая разница. Дело в том, что то, что называется бахтинской индустрией, получило большое развитие в Москве, Америке. То, что происходит в Витебске в связи с Бахтиным, имеет очень серьезную академическую основу и не допускает тех спекуляций, которые все-таки есть вокруг имен художников. К Бахтину не очень стремится присоединиться ни шоу-бизнес, ни кто еще. Когда я где-нибудь в Америке рассказываю, что у вас выходит "Диалог. Карнавал. Хронотоп" - замечательный моножурнал, посвященный Бахтину, все изумляются. Это какой-то эксклюзив, потому что другого такого примера в провинциальных городах я не знаю. Витебск вообще тем и замечателен, что в нем всегда происходило что-то особенное. Понятно, что Шагал сделал Витебск легендой для всего мира, и люди теперь будут этим пользоваться. Но у Шагала в Витебске дом, у него пейзажи витебские, что волей-неволей и на художника тоже работает. А вот у Малевича какая-то другая судьба. Из него тоже делают пьедестал, но иного рода. Дело в том, что у Шагала даже при его жизни прямых учеников практически не было. И сейчас художники просто стилизуют под Шагала и не претендуют на то, чтобы быть продолжателями его художественных традиций. А у Малевича все наоборот. Всегда находятся его продолжатели, причем, традиции Малевича понимают кто во что горазд. Получается, что такое знаменитое имя служит тягловой лошадкой, потому что, подсоединившись к Малевичу, художнику легче самоутверждаться. Может быть, я какие-то не очень справедливые вещи говорю, это ведь все равно доказывает актуальность Малевича и говорит о его многогранности и возможности входить в новые контексты. Но несмотря ни на что, это просто замечательно, что Витебск связан с такими именами и имеет такую уникальную судьбу.
Беседовала Людмила Хмельницкая,
директор Музея Марка Шагала.
Витебский курьер. 2000. № 9. 4 февраля. С. 3.
Фото Владимира Базана
* Книга А. С. Шатских "Витебск. Жизнь искусства. 1917-1922" вышла в Москве в издательстве "Языки русской культуры" в 2001 году.
